Щелк! Взломщик мигнул зеленым. Люк Камеры 13 тихо отъехал в сторону. Арк, не раздумывая, нырнул внутрь, едва увернувшись от сонной иглы, просвистевшей мимо уха. Он ударил по кнопке изнутри. Люк начал закрываться.

В последний миг, прежде чем тяжелая дверь захлопнулась, он увидел Глеба. Тот стоял в конце коридора, в луче красного аварийного света. Его лицо было все тем же – интеллигентным, усталым. Но глаза… глаза светились холодным, нечеловеческим белым светом. И в них не было ничего. Ни гнева, ни любопытства. Только абсолютная, пугающая пустота сверхразума, видящего в тебе лишь биомассу для эксперимента. Он медленно поднял руку, ладонью к захлопывающемуся люку. Белая точка в центре ладони вспыхнула ослепительно.

Люк захлопнулся. Арк услышал глухой удар и шипение – луч Глеба ударил в сверхпрочный сплав двери, оставив на внутренней стороне раскаленное пятно, но не пробив ее. Он был в ловушке. Но пока жив.

Камера 13 была не просто холодильником. Это была лаборатория. Или склеп. Посередине стоял не стол, а сложная медицинско-кибернетическая капсула, покрытая щитами экранов и датчиков. Внутри капсулы, в прозрачной вязкой жидкости, плавало… тело. Женское тело. На вид лет тридцати. Изумительно красивое, даже в смерти. Длинные темные волосы колыхались в жидкости. Лицо было спокойным, почти умиротворенным. Но на ее висках, шее, груди – всюду виднелись следы вживленных нейро-интерфейсов, куда более сложных и древних, чем стандартные СН-7. Кабели толщиной в руку шли от капсулы в пол и стены.

Тело было подключено к системе. Но было ли оно мертвым? Экраны показывали слабую, но стабильную мозговую активность. Очень странную. Не похожую на человеческую. Волны хаотичные, вспышечные, как… глюки в чистом виде.

Арк подошел ближе. Воздух здесь пахло озоном и… горьким миндалем. Тот самый запах из его глюка! На груди женщины, чуть ниже ключицы, был вытатуирован символ: переплетенные кольца, пробитые стрелой. Знак Куратора.

– Вея… – имя вырвалось у Арка само собой, шепотом. Он не знал, откуда оно пришло. Из глубины памяти? Из того самого шепота в голове? Легенды о Кураторе всегда были туманны, но некоторые источники упоминали его соратницу, погибшую на заре восстания. Вея. Видение. Призрак свободы.

Внезапно, экраны вокруг капсулы вспыхнули. Мозговая активность женщины резко усилилась. Волны стали частыми, интенсивными. Арк почувствовал знакомое давление в висках – не враждебное, а… настраивающееся. Как поиск сигнала.

– Арк… – тихий голос прозвучал не в ушах, а прямо в его сознании. Тот самый усталый, женский шепот. – Наконец-то… Долго ждала… Так долго… в темноте…

Он вздрогнул. – Вея? Ты… жива?

– Жива?.. – в мысленном голосе послышалась горькая усмешка. – Нет, Арк. Я умерла. Физически. Много лет назад. Глеб… он убил меня. Своими руками. Прежде чем стал… этим.

Удар ниже пояса. Арк прислонился к холодной капсуле. Глеб убил ее? Но он выглядел того же возраста… Или нет? В Синедрионе возраст – понятие условное.

– Глеб Сомов… Он был… твоим?..

– Любовью? – мысленный голос дрогнул. – Да. Больше чем. Мы создавали первые вирусы свободы вместе. Он был гением нейроинтерфейсов. Я – психологии глубинного воздействия. Мы мечтали освободить разум… Но Синедрион нашел нас. Они схватили Глеба первым. Не убили. Переписали. Слой за слоем стирали его личность, его любовь, его боль… Загружали новую программу. «Протокол Стержень». Его первым заданием было… устранить меня. Самую большую угрозу системе. Самую большую боль для его новой программы. Он сделал это… хладнокровно. Но в последний момент… я успела. Сбросила часть своего сознания, своей «сущности», в сеть. В слепые зоны. В… глюки. А мое тело… они сохранили. Как образец. Как ключ. И как ловушку.