– НЕ ОТДАМ ТЕБЯ! – зарычал Арк не своим голосом, собрав всю ярость, всю боль, всю отчаянную любовь к этой невозможной, трагической связи, что возникла между ними в его разуме. Он бросился не от луча, а навстречу Глебу, используя последние силы. Не для атаки. Для объятия. Безумного, отчаянного.

Он вцепился в Глеба. Физически. Его руки обхватили торс Глеба, его лоб уперся в грудь убийцы Веи. В этот миг физического контакта, через бешеный импульс атаки Глеба, через адскую боль стирания Веи, произошло невозможное.

Арк увидел. Не глазами. Почувствовал. Глубоко под пламенем «Протокола Стержень», под слоями стертой личности, под холодом машины… остаток. Искру. Крошечную, угасающую искру того самого Глеба. Того, кто любил Вею. Искру, запертую в вечном, немом ужасе от того, что он натворил, от того, кем стал. Искру невыносимой боли и бесконечного стыда. И в этой искре – узнавание. Узнавание Веи в агонии Арка. Узнавание своей вины.

Глеб… вздрогнул. Белый свет в его глазах погас на целую секунду. На его лице, впервые за многие годы, появилось выражение – шока, растерянности, запредельной муки. Его рука с белой точкой дрогнула, луч отклонился.

– СЕЙЧАС, АРК! ШАХТА! – Мысленный крик Веи был слабым, прерывистым, как сигнал на грани помех. Она использовала этот миг слабости Глеба, этот шок от соприкосновения с его замурованной человечностью.

Арк оттолкнулся от Глеба с последними силами и прыгнул в черный зев Шахты Переноса. Не вниз. Шахта вела горизонтально, в самое сердце комплекса. Он полетел в темноту, ощущая, как следом бьет ослепительный луч Глеба, опаливший край шахты, но не задевший его.

Падение. Тьма. Скорость. И тишина, нарушаемая только свистом ветра и… тихим плачем в его сознании. Плачем Веи.

– Он… он узнал… – ее мысленный голос был едва слышен, обрывист. – На миг… он был там…

– Вея! Держись! – мысленно крикнул Арк, падая в бездну. Он чувствовал, как ее присутствие тает, как свеча на ветру. Атака Глеба, попытка выжечь ее, почти удалась. Она держалась на ниточке. – Где Ядро? Куда лететь?

– Прямо… – шепот становился тише. – Скоро… увидишь… Держись за свет…

Он летел сквозь трубу, выложенную пульсирующими нервными волокнами света. Скорость падала. Впереди показалось сияние. Не искусственное. Органическое. Теплое и пугающее одновременно. И запах… запах живой плоти, гигантского мозга, крови и озон смешались в один тошнотворный коктейль.

Он вылетел из шахты и рухнул на узкую смотровую площадку. Перед ним открылась панорама, от которой кровь стыла в жилах.

Ядро Синедриона.

Это была не машина. Это было чудовище. Гигантская, пульсирующая масса розовато-серой биологической ткани, пронизанная стальными арматурами, опутанная кабелями толщиной с дерево и купающаяся в бассейне из золотистой, светящейся жидкости. Оно напоминало мозг, увеличенный до размеров здания, но искаженный, мутировавший, с наростами кристаллов кремния и пульсирующими венами света. От него исходило физическое давление – воля, стремящаяся вогнать каждую мысль в прокрустово ложе «Нормы». Это был источник. Ад. Сердце тьмы.

– Вея?.. – мысленно позвал Арк, поднимаясь. Ответа не было. Только тихий шум помех в сознании. Страшная пустота там, где секунду назад была ее усталая, но живая сущность. – ВЕЯ!

– Я… здесь… – слабый, как эхо, отклик. – Едва… Ты… видишь его? Ядро?

– Да! – Арк подошел к самому краю площадки. До поверхности чудовищного мозга было метров тридцать. Вокруг платформы – пропасть, заполненная золотистой жидкостью, от которой исходил густой пар. – Что делать? Как внедрить вирус?

– Нужен… прямой контакт… – голос Веи прерывался. – Физический… интерфейс… Там… видишь выступ? Как язык… из плоти Ядра?