Продналог стал первым законодательным актом новой экономической политики. Крестьяне же, однако, не забывали, что ещё 27 октября 1917 года II Всероссийский съезд Советов принял Декрет о земле. И его первый пункт гласил: помещичья собственность на землю отменяется без всякого выкупа и передаётся в распоряжение местных земельных комитетов и уездных Советов. Крестьяне ждали, что наконец-то станут хозяевами земли. Но всё происходило не так, как звучало на съезде и в лозунгах.
Мировая война, революция, война гражданская, интервенция нанесли крестьянству невиданный ущерб – пожалуй, как никакой другой части населения. Были разорены тысячи деревень, заброшены миллионы гектаров пашни. Повсюду в стране начинался голод. Буржуазия пыталась использовать его для подавления новой власти. А той надо было, спасая людей, спасать себя. Вот и ввели продразвёрстку. Но довольно быстро Ленин осознал, что она вызывает у крестьян ненависть к власти большевиков, и предложил ввести в рамках НЭПа продналог – часть продукции закупать по рыночным ценам. Людям стало легче, но вскоре, уже летом, грянула засуха.
По рассказам очевидцев, тогда в Уфе, например, по городу ездили волы, запряжённые в арбы. Погоняли их мужики – по два с каждой стороны арбы. Подбирали на улицах лежащих, ползающих и стонущих голодных людей, забрасывали в арбу и вывозили за город. Там сбрасывали в овраги и засыпáли землёй…
После введения НЭПа, рассказывали, будто упала манна небесная – стали появляться хорошие и дешёвые продукты. Крестьяне, исстрадавшиеся по своему делу, в ожидании обещанной передачи земли трудились не покладая рук. И опять мало чего дождались. Опасаясь реставрации капитализма, правительство довольно скоро прихлопнуло НЭП, а крестьянам оставалось жить надеждой, что землю им всё-таки дадут.
Долго не удавалось повысить урожайность зерновых в сравнении с царским временем. И всё же (без тракторов и комбайнов!) с 1922 по 1928 год сбор зерна вырос с 36 до 77 млн тонн. Поголовье крупного рогатого скота, другой живности увеличилось на треть. Сказывалось воздействие НЭПа, хотя крестьяне, работая с невероятным напряжением, жили по-прежнему бедно…
В июне 1928‑го на Пленуме ЦК ВКП (б) И. В. Сталин обосновал теорию обострения классовой борьбы по мере продвижения к социализму. Вскоре сам возглавил заготовку зерна в Сибири. Закупочная цена, которую он называл крестьянам, их не устраивала. Возмущению Сталина не было предела. Решил, что нужно силой взять хлеб у зажиточных земледельцев. Были созданы специальные тройки, их решения стали обязательны для исполнения крестьянами. Кроме того, генсек заявил, что государство не должно зависеть от мелких хозяйств, их надо укрупнять. Если кулак – зажиточный крестьянин, не хочет вступать в колхоз, имущество его – конфисковать, семью – сослать на работу в глухие районы.
Что в то время происходило в деревнях, можно судить по рассказу очевидцев:
«В отличие от семьи моей матери, где все были загнаны в колхоз и находились там до смерти “великого кормчего”, родители моего отца сумели избежать подобной доли, хотя и жили изначально в селе Романово Новосибирской области. После изменений уклада сельской жизни, вызванной революционными катаклизмами, народ стал задумываться, а как бы выжить в создавшейся ситуации. На то, что жить в ближайшее время будет “лучше и веселее”, сельский люд как-то не надеялся. Первыми признаками такого уныния стала организация комитета бедноты, в который председателем “комбеда” был избран самый-самый бедный из жителей деревни. Действительно, был он самый-самый, потому что всё пропил в своё время, и, несмотря на наличие земли, находился на грани голода, а потому ему приходилось постоянно попрошайничать. И тут ему улыбнулась удача – человек получил портфель. Пользовался этот руководитель очень дурной славой, так как даже его внешний вид многих обескураживал. Дело в том, что из-за отсутствия какой-либо запасной одежды носил этот персонаж телогрейку, которую никогда не снимал. Пуговиц на ней не было, а чтобы она не распахивалась, он зашил её снаружи нитками. В баню он не ходил, гигиену не соблюдал, и от того дух от него исходил, как от последнего бомжа, какие ещё до недавнего времени тёрлись у входа в метро на Ленинградском вокзале. Естественно, что кроме всеобщего презрения он у людей не вызывал. А тут вдруг по рекомендации партийных органов привалило ему такое счастье. И стал новоиспечённый руководитель ходить по деревне в своей фуфайке с папкой под мышкой и учить народ жить. Это был мощный сигнал местному населению, что из деревни надо валить. К тому же пошли слухи о надвигающихся колхозах, от которых сельским труженикам становилось худо.