Не удивительно, что солдаты хотели до хаты или же в самоволку – вероятно, в поисках пропитания, ибо Х пункт этого документа описывает полуголодное прозябание невольных борцов за светлое будущее: «Недочёты орудиями производства ощущаются в больших размерах, требуется 5 кузнец (так в тексте, вероятно, «кузен»), 30 кипятильников, 18 кухонь, 150 комплектов упряжи, 450 лошадей… В 9 полку нет санитарных повозок. В отношении обмундирования дело обстоит очень плохо, в особенности в 9 п[олку] и 7 полку. Нам отпускают лапти, но у нас есть эскадрон кавалерии, котор[ую] в лапти обувать нельзя.

…[в] 9 полку многим красноармейцам не выдано деньги по аттестатам за 2 месяца.

Продовольствие плохое, приготовляют один обед из круп, мясо дают очень редко. Но 9 полк получил мясо, совершенно не пригодное для употребления, и пришлось вернуть обратно. 1 отд[ельный] батальон работает на паровозостроительном заводе, где раньше получали хлеб, но теперь выдачу почему-то прекратили, и среди трудармейцев идёт ропот по этому вопросу».

От подобного процветания распространялись заразы, ведь и марксистское совместное потребление прочно вошло в быт: «Гигиенические условия очень скверные в 9 полку за отсутствием котёл[ков], т. к. приходится есть из баков на 10 человек и больше. А также отсутст[вует] постельная принадлежность, и трудармейцы спят на голых нарах. Убор[ные] не в порядке точно также и в 1 отдельном батальоне. Заболеваемость в [боль]ших размерах выражается в 9 полку – ежедневно отправляются в околодок [неразборчиво. – «до»?] 50 человек, и в госпиталь по 2–3 чел. Род заболеваний в отдельном батальоне – много случаев дизентерии… Недостаток медперсонала…» Отметим, что служба доводила до ручки призывников – молодых здоровых мужчин.

Читаем далее: «Жилищные условия слишком плохи в 9 полку и 1 отдельном батальоне по случаю тесного расквартирования и отсутствия постельной принадлежности. За отсутствием белья в 9 полку в баню ходят редко».

Похожую картину дают сообщения о состоянии всей сталинской Украинской трудовой армии, в частности, сводка её политотдела за № 10 от 6 июня 1920 года: «1 бригада. <…> Последние пополнение в количестве 331 человека совершенно не обмундированы… В бригаде острый недостаток в обуви и в обмундировании. 2 бригада. Снабжение продовольствием плохое. Острый недостаток обуви и обмундирования». Аналогичная сводка за 29 июня – 2 июля описывает трудармейцев Донбасса оборванцами и голодранцами: «2 бригада. <…> Снабжения продовольствием плохое.

Хлеб получают 1½ фунта, обед часто непригодный к употреблению. Острый недостаток обмундирования. У большинства обмундирование в негодном состоянии, много босых». Благо, что стояло лето.

Политсводка по Уксовтрудармии № 11 от 10 июля 1920 года: «Снабжение неудовлетворительное. <…> В связи с отсутствием обмундирования и неразрешения отпусков участились случаи дезертирства».

Сильно ли отличаются эти условия жизни от будней зэков в ГУЛАГе 1930‑х годов? Важно то, что даже при таком положении мобилизованных эти документы не отмечают какой-то массовой политической нелояльности или крамолы солдат трудового фронта.

Однако поражение в войне с Польшей, всё усиливающаяся продразвёрстка и перебои с едой и снабжением в конце концов заставили население предъявить счёт властям. Из-за массовых крестьянских восстаний – Антоновского, Западносибирского, десятков украинских атаманов, Кронштадтского порыва к свободе – большевики вынуждены были отказаться от военного коммунизма и ввести НЭП – полурынок. Тем не менее для миллионов земледельцев эта мера фатально запоздала – начался страшный голод 1921–1922 годов.