Трагическая авантюра Александр Агарев

От автора

С начала разрушительных 1990-х годов открылись более объективные картины создания более адекватной картины сравнительно недавнего исторического прошлого страны. Из-под покрова тайн, умолчаний и догматических напластований высвобождаются идейные основы эволюции внутренней и внешней политики государства. В научный оборот введены разнообразные комплексы архивных документов. Необычайно расширился поток изданных воспоминаний и размышлений участников исторических событий. Освещаются события, имена и деяния, до недавнего времени составлявшие строгую государственную тайну.

Высказано немало оригинальных идей и концепций, по-разному объясняющих исторические факты и процессы. Распад СССР породил массу попыток вскрыть истинные причины этого события, заставил тщательно анализировать противоречия, сопровождавшие развитие Союза от рождения до крушения.

Не менее драматичной оказалась и послевоенная история. Советскому Союзу, по сути дела, не удалось выйти из войны с «капиталистическим окружением» и заняться мирными делами. Как выяснилось вскоре после поражения Германии, в 1945 году война для СССР не закончилась, изменились лишь ее фронт и характер. Война с Германией и ее союзниками парадоксальным образом переросла в «холодную войну» с США и их союзниками.

Можно, конечно, удивляться тому, что, несмотря на огромную значимость этого периода для понимания всего последующего развития страны, он до сих пор не получил всестороннего и достаточно глубокого, а главное – объективного освещения в отечественной историографии. Знания об этом периоде остаются неполными, во многом односторонними, часто недостоверными, а нередко носят мифический характер. Удивляться здесь, собственно, нечему: в еще относительно недавнее время историческая наука в нашей стране была настолько идеологизирована и политизирована, что не давала возможности адекватно воспринимать и объективно освещать подлинную историческую реальность.

Внутриполитическая ситуация в СССР в первые послевоенные годы так или иначе была связана с двумя ключевыми вопросами. Первый вопрос – о восстановлении народного хозяйства, сельское хозяйство было практически разрушено. Второй вопрос – какими средствами, силами и темпами развивать сельскохозяйственное производство.

Объективный научный анализ, основанный на тщательном изучении и сопоставлении всех свидетельств, в первую очередь – архивных, позволяет пролить свет на процессы, разворачивающиеся в СССР в послевоенное время, а также понять, почему не пошли реформы в области сельского хозяйства. Постепенно рассеивается пелена предрассудков и предвзятостей, скрывавших (во многом и поныне еще скрывающих) историческую правду.

Целью данного исследования является как раз стремление содействовать тому, чтобы путь к восстановлению исторической истины не был мучительно болезненным и чересчур долгим.

Если у читателя по прочтении этой книги появится желание по-новому взглянуть на послевоенную историю развития сельского хозяйства, поразмыслить над тем, какой дорогой ценой приходилось всякий раз расплачиваться обществу за историческое беспамятство и пренебрежение уроками истории, если он яснее и глубже осознает, что без уважительного отношения к прошлому своей страны нет будущего и немыслимо высокое историческое самосознание народа, то автор будет считать свою задачу выполненной.

Глава I

Обстановка в деревне 1946 – 1960 гг. Крестьянские беды. Голод. Гнилая картошка. Зерно для сева. Нехватка продовольствия. Пленум ЦК ВКП (б) 21 – 26 февраля 1947 г. Остаточное финансирование. «Дыра под Москвой». Кадровик А. Н. Ларионов. Важная отрасль. Сентябрьский Пленум ЦК КПСС 3 – 7 сентября 1953 г. Пленум ЦК КПСС 25 – 31 января 1955 г. Надои увеличились в три раза. Герои труда – доярки. Высокая награда. Однозначная оценка. Прелюдия к авантюре.

1.

Рассмотрение обстановки и условий, в которых происходило восстановление разрушенного войной народного хозяйства страны, требует выявления с точки зрения принципа историзма экономических, политических и социальных событий, которые объективно соответствовали тому периоду.

Воспроизведу, хотя бы в самых общих чертах, картину огромных трудностей и лишений, которая предстала после войны.

Рязанская областная Чрезвычайная комиссия подсчитала ущерб имуществу и хозяйствам в 18 районах по эвакуации и в 3-х районах при оккупации немецко-фашистскими войсками в конце 1941 года. По 21 району и городу Рязани на 1 декабря 1943 года сумма причиненного ущерба колхозам, учреждениям составила 181647900 рублей. Было уничтожено или частично разрушено 139 сельскохозяйственных строений, 3369 сельхозорудий и машин, 114 животноводческих помещений, 22 культурные и коммунально-бытовые постройки, 4 мастерские по ремонту сельскохозяйственной техники, разграблено и отобрано 12032 тонны зерна, 4813 тонн картофеля. Погибли при эвакуации 17576 голов крупного рогатого скота, 9886 лошадей, 129 племенных лошадей, 4288 свиней, 31752 овцы, 10679 голов разной птицы. Уничтожено 131350 гектаров садов. 11 Ужасная картина. Война опустошила не только районы, подвергшиеся фашистской оккупации, но и хозяйства в тылу страны.

Беды, как сети, опутали крестьян. Навалились неблагоприятные природные условия. В 1946 году земля, и без того истощенная за годы войны, не дождалась дождей. Урожай сгорал на глазах сельчан. Замечу, для того, чтобы как-то поднять настроение крестьян, вспомнили про старинный церковный обычай, по селам проводили забытые уже крестные ходы. Но и после дожди не выпали. Председатель колхоза «Красноармеец» Елатомского района Рязанской области пригласил для молебна священника. Молебственное шествие двигалось по полю, а впереди шагал сам председатель. Досужие люди посмеялись над этой глупой, по их мнению, затеей и осудили председателя как отсталого и недалекого руководителя. По этому поводу опубликовали в областной газете «Сталинское знамя» статью под названием «Когда работают по старинке». В ней написано, в частности, что члены правления во главе с председателем колхоза Сидоровым живут отсталыми настроениями, передовой агротехнике и опыту лучших хлеборобов они уделяют меньше внимания, чем вредным суевериям и религиозным обрядам.22

Этот факт свидетельствует о том, что люди, находясь в безысходном положении, вынуждены были обращаться к религии.

В 1946 году в большинстве колхозов Нечерноземья собрали лишь по 3-4 центнера зерновых с гектара. Это был голод. На трудодень выдавали по 0,5-1 килограмму зерна сомнительного качества, по 2-3 килограмма картофеля и немного соломы. Сена, как и денег, крестьяне не получали. Они жили, употребляя в пищу хлебный суррогат и лебеду. Уроженец деревни Ленина Новодеревенского района С. Д. Жижов до сих пор помнит лепешки из лебеды. Участник Великой Отечественной войны Н. И. Букреев из села Таптыково Сараевского района тоже вспоминает ужасы того голодного детства и вкус «лебединых» лепешек. Как выпекали такие лепешки? Способы приготовления записаны нами по воспоминаниям пенсионеров, бывших колхозников. Вот что они рассказали.

«В голодный 1946 год лебеду мы заготавливали на зиму. Сначала срывали ее цветы, потом сушили. Затем на ручной самодельной мельнице перемалывали и получали «муку». Просеивали ее через сито, засыпали в кастрюлю, заливали водой и добавляли немного ржаной муки. Так получали тесто, а из него уже пекли лепешки. Их вкус? «Трава и есть трава», – вспоминают они. Если побольше добавить ржаной муки (1:1), то выпекут «хлеб», вкус которого забыли за годы войны.

Подобным способом делали и муку из желудей. Результат, правда, был несколько иной: после ее употребления вздувался живот, опухали руки и ноги.

Был и еще весьма знатный «продукт» – гнилая картошка, оставшаяся с осени в поле. «Продукт» из нее называют по-разному: ковырки, деруны, лейтенанты, офицерики, квадрашки, ландушки.

С ними у крестьян связаны не лучшие воспоминания. «Рецепт» их приготовления несложен: гнилую картошку сначала отмывали от грязи, очищали от шелухи, промывали, сушили. После сушки толкли в ступе. В толокно сыпали горстку ржаной муки (а чаще не добавляли) и пекли лепешки. Или такой способ: гнилую картошку растирали на самодельной терке. В полученное месиво, по возможности, добавляли муку. Тесто готово, оставалось лишь поджарить лепешки на воде. «Блюдо» пахло гнилью. Казалось, что ешь резину. Или еще такой способ: из тертой картошки делают выжимки, добавляют чуть-чуть муки и запекают на сковороде. Лепешки получались синие.

Отстой крахмала от тертой картошки собирали, увозили продавать. На деньги покупали кое-что из одежды или хлеб. Из крахмала в праздничные дни тоже пекли лепешки. Настоящих картофелин доставалось, как правило, по 1-2 штуки на члена семьи в день. 31

А как добывали гнилую картошку? Сошлюсь на воспоминания жителя села Колесня Захаровского района А. С. Николаева, хранящиеся в Государственном архиве Рязанской области: «Был я у родителей один, и шел мне седьмой годок. И вот по весне 1946 года в 4 часа утра пошли мы с матерью, Анной Васильевной, в соседнюю деревню Высокие Дворики, что от нас в 18 километрах, голодные, холодные, раздетые. На ногах у меня были калоши, привязанные тряпочкой. Они постоянно слетали. Я их снова привязывал. Но все-таки мы дошли до этого поля и стали, испуганно озираясь, собирать. Было это небезопасно, ведь картошка-то государственная. На обратном пути в деревне Стенькино попили воды из колодца, мать достала 2 лепешки из этой картошки. И в следующей деревне Демкино остановились у колодца. Тетка одна вышла и дала нам простокваши. Я уснул. Сколько спал, не помню. Мать подняла, и мы прошли дальше. По дороге собирали щавель и ели. Подошли к мосту. Сил уже не было. Я заплакал, мать – тоже. Не знаю, сколько просидели и проплакали. Но все-таки дошли до дома. При входе в дом я и мама упали и уснули».