Время близилось к вечеру, поэтому получив ключ от номера, он сразу направился в ресторан и даже еще не успел сделать заказ, как к нему подошла совсем юная девушка с незажженной сигаретой в тонких пальчиках.

– Разрешите? – говор у нее был мягкий, чисто украинский.

Юра молча поднял зажигалку; она наклонилась к огоньку и тихо спросила:

– Отдохнуть не хотите? Можно в гостинице, можно поехать на квартиру. Всего пятьдесят баксов, это не дорого.

– Нет, спасибо. Мне завтра рано вставать и далеко ехать.

Девушка молча отошла, а Юре стало грустно.

…Пятьдесят баксов, – вздохнул он, – в пуско-наладке мы слов-то таких не знали – с нами девочки оставались, потому что им было весело и интересно. Нет, бутылка шампанского, букет цветов, естественно – не без этого, но радость какая-то чувствовалась во всем! Пятьдесят баксов… пошлятина… жаль, хорошее было времечко. И СПИД, слава богу, тогда еще не открыли, иначе, чем бы мы занимались в свободное время?..

Он поужинал в одиночестве, выпил сто пятьдесят водки и вышел в город. Все-таки девочка испортила ему настроение – было жаль, как теперь казалось, беззаботного времени с ясными, навсегда установленными целями и правилами; а, может, просто жаль собственной молодости, которая все-таки, как ни крути, прошла, и больше не повторится – голова теперь занята не девочками, а совсем другим.

…Что же случилось с Гришей?.. – он уже перестал размышлять над этим вопросом, а лишь мысленно повторял его, задавая ритм шагам. Не занимали его, ни проходившие мимо люди, ни пестрые витрины магазинов, ни шелест листвы – …Что ж случилось с Гришей?.. Что ж случилось с Гришей?.. Больше ни для чего места в сознании не оставалось.

В гостиницу Юра вернулся поздно и сразу лег. Телевизор включать не стал, потому что не хотел новостей – ему хватало своих проблем, но и спать не хотелось. Он лежал на спине, глядя в темный потолок. …Что же случилось? Таких перебоев не было со времен войны между Кишиневом и Тирасполем. Может, опять началась заваруха? Но тогда почему газеты молчат?.. Или прихлопнули Гришину лавочку? Не бесконечно ж шерстить тот несчастный Кавказ – там, наверху тоже не полные идиоты сидят. Гришу взяли, и теперь ждут меня…

Но страха не было. С того дня, как он встретил Женьку и ему стало везти, страх исчез совсем; иногда, так сказать, задним числом, Юра понимал, что ходит по лезвию, почти в открытую играя с властью, ФСБ, милицией, с бандитами, но уверенность в собственной удаче засела прочно и даже крепла с каждым днем. Он не понимал, откуда она берется; не понимал, чем защищен лучше других, но верил, что ему позволено все.

…Никто меня там не ждет! Но что же все-таки могло случиться?.. С этим безответным вопросом он наконец заснул и проснулся уже утром, когда яркое солнце пробивалось сквозь белые, почти прозрачные шторы.

Позавтракав, Юра двинул в сторону Кировограда. По Украине он всегда ехал медленно, ведь дорогая машина с российскими номерами была для украинских «DAIшников», как красная тряпка для быка – каждый пост – десять баксов, десять баксов, десять баксов… и так до самой границы.

В Молдову он въехал после обеда и, главное, как-то незаметно. Создавалось впечатление, что хохлы охраняли свою границу только от самых заклятых врагов – москалей, а здесь, вроде, и границы не существовало вовсе. Проверяли только фуры с грузом, а легковушки медленной вереницей просто переползали через КПП.

Без пяти семь он вошел в зал бендерского ресторана «Примавара»; сел за столик и заказал вина. Через пять минут к нему подошел незнакомый смуглый парень.

– Здравствуйте, Юрий, – он присел напротив.