– Кстати, о деньгах, – Юра достал листок, – вот суммы, которые уже ушли на твой счет.

Григорий мельком взглянул на бумажку.

– Вопросов нет – все, как в аптеке, – он театральным жестом сжег записку в пепельнице, – короче, создали мы новый коридор. Завтра первые две машины выходят.

– Может, я с ними пойду? Прослежу, что, да как.

– Зачем? – Григорий махнул рукой, – сначала казачьё стойку на тебя сделает; нас-то они знают – от нас деньгами пахнет. Потом хохлы будут на твой русский паспорт зенки свои тупые лупить и, чего доброго, еще машины начнут обнюхивать. Нет уж, лучше посиди здесь пару дней, если удостовериться хочешь; винца попей, отдохни. Девочку не обещаю – деревня тут, не Бендеры все-таки. Там, небось, Марика истосковалась, – он засмеялся, – тоже, небось, соскучился?

– Да черт с ней, с Марикой, машины б прошли!

– Пройдут. Я сам провожу и завтра к вечеру буду. Отвезем тебя обратно в Бендеры и галопом встречай груз на своей границе, – Григорий снова наполнил стаканы, – меня больше волнует БМВ. Если это бандиты, то, либо залетные, либо заказ – просто так меня пасти никто не будет; кому нужен учитель – пенсионер? Если это органы, то опять же не наши – копал бы Кишинев, так они б первым делом заводы шерстили, а там все тихо. Вот, я и не пойму, не от вас ли хвост тянется?..

– Вряд ли, – Юра задумчиво покачал головой.

– Я своих ребят уже натравил, но пока не могут выяснить, кто это такие.

– А какая ребятам разница? Пусть грохнут их, да и все.

– Грохнуть-то можно, – Григорий допил вино, – знать надо, кого грохаешь, а то последствия могут быть непредсказуемыми.

– Какие у вас последствия! То война, то казаки безобразят!..

– Не скажи, сейчас не девяносто первый год – тут еще с Лебедя кое-какой порядок остался.

– Не знаю. Смотри, конечно, тебе виднее.

Григорий поднял быстро пустевший баллон.

– Юр, у тебя не возникало желания бросить все?

– Как это?.. – Юрина рука, потянувшаяся к стакану, замерла.

– Как бросают умные люди – передать другому, если таковой найдется, а самому уехать подальше, и жариться на тропическом солнышке. У тебя что, денег мало?

Юра внимательно смотрел на партнера – его толстое лицо с капельками пота вдруг сделалось ему неприятным.

– Ты что, боишься? – спросил он.

– Боюсь, если честно. После этого БМВ особенно боюсь. У нас же много денег, и вот так, имея все, получить пулю или статью, что, в принципе, ничуть не лучше?.. Не хочу!

– Гриш, из системы просто так не выходят.

– Какая, к черту, система! Это мы с тобой система? Мафия крутая!.. Да, пришла мне когда-то мысль погонять спиртовозы, а ты согласился их принимать и сбывать груз, и что? Заработали, и разбежались. Где система, которой мы что-то должны?.. А я бояться стал, понимаешь? Я ж не контрабандист по натуре. Это озарение было какое-то – как вспышка; типа, указание свыше – ищи канал, езжай к Бородину!.. То есть, вечером я даже не помышлял об этом, а утром проснулся – готова схема, готовы люди… понимаешь, а теперь эйфория прошла. Огляделся я, и стало мне страшно. А уж после того БМВ!.. Юр, пойми меня…

– Нет, это ты пойми меня! – Юра сдвинул баллон, стоявший между ними, – система существует! Забудь, как ты учил труду своих мальчиков – это уже другие люди, и труд у них другой! Им нужны деньги! А за ними стоят другие мальчики, которым тоже нужны деньги – они незаметные такие, но они есть, смею тебя уверить, и если ты лишишь их кормушки, они вытрясут из тебя не только номера счетов, но и душу!.. И потом, куда ты собираешься бежать? У тебя есть какое-нибудь гражданство или хотя бы вид на жительство? Что ты буробишь? – Юра сам не понимал, откуда в нем взялась такая злость. Казалось, наоборот, они с Григорием были настолько близки, что надо бы говорить с ним мягко и разумно, успокоить, рассеять страхи, а не пугать еще больше, но он не мог с собой справиться. Видя, что Григорий молчит, он стал обзывать его «трусом», «недоделком», подставляющим под удар не только себя, но остальных, ломающих жизнь даже его жене и детям, и закончил зловеще: