Когда говорят о политических координатах, не забывают о зрении. Анализ политического контекста «партийного зрения»[40]выявил жесткость дихотомии слепоты/зрения применительно к 1920-1930-м гг.: факт видения/невидения становился в то время политикой. Политическое зрение как визуальный протез власти в разных формах и воплощениях выявляло связь советского бытия с улучшением зрения. Отсюда метафора о советской власти, открывшей людям глаза на мир прошлого и настоящего. Характерно внимание к реально слепым с признанием их права на работу (организация в 1925 г. Всесоюзного общества слепых).

1950-е годы отмечены охлаждением жажды «социальной зоркости», правильного «социального зрения» (распознавание носителей литерных номинаций). Менялись визуальные режимы и технологии, оперировавшие реальными образами. Увядала офтальмологическая терминология («Только слепые не видят....»), хотя еще встречались упреки в политической близорукости.

Политико-идеологическим ориентациям соответствовали собственные принципы организации политического письма и речей. Вероятно, обе ориентации были равноценны по уровню мышления, но одна из них оставалась «говорящей», а вторая – в некотором плане «немой». Реформизм – это дословно воспринимаемые обозначения, «слова-концепты», грамматическое оформление высказываний и характеристик свойств. Стоит вспомнить «прогрессивное человечество», «поджигателей войны» и т. п. Характерны высказывания Н. С. Хрущева, запечатленные в сборниках его выступлений по внешней политике: «Если взять фотографии Гитлера и Аденауэра, то это – люди, совершенно не похожие друг на друга. А если говорить о политике, которая проводится господином Аденауэром, то это – та же политика, с которой начинал Гитлер… Гитлер, раскрыв свою пасть, не смог проглотить то, что хотел, и подавался, Аденауэру только и остается, что облизываться, злобствовать»[41]. «Если американские генералы и адмиралы своими сумасбродными заявлениями хотят подействовать на Советское правительство, запугать нас, то, как говорится: поищите дураков в другой деревне, в нашей их нет, давно перевелись»[42]. «Империалисты зря тратятся. Какие бы подачки они ни давали своему коню, он не может свернуть колесницу революции в сторону с пути, начертанного марксизмом-ленинизмом»[43].

Преобладание одной из двух ориентаций по ряду функций не абсолютно; в каждой ориентации заложены политические, лингвистические, пространственные и иные способности, однако весьма различается степень их выраженности. Так, лексикон традиционализма формировался не сразу и имел свои особенности: вероятно, он уступал реформаторскому, в нем имелись не только целостные образы, но и отдельные выражения, фразы. Это относится как к устной, так и к письменной речи. Традиционалисты хорошо понимали устные инструкции, проверенные слова. Они были способны накапливать опыт, вспоминать политические задания и тексты, которые «видели» или «ощущали» много лет назад.

Можно предположить, что способности к восприятию политической речи у традиционалистской ориентации не намного меньше, чем у реформистской, но способности к устной речи были ограничены. «Немой» традиционализм обладал, скорее, большими способностями к письменной речи. По-разному проявлялся традиционализм и реформизм в анализе вербальной информации.

Стресс и адаптационный синдром. Смерть Сталина породила в СССР невиданную прежде реакцию напряжения, возникшую в чрезвычайных обстоятельствах; выявилась неизвестная прежде общая реакция советской системы. Психологическое воздействие кончины генсека не просто нарушило принятый уклад жизни, но обернулось неспецифическими реакциями в разных областях и стратах. Лавинообразный рост нагрузки на Кремль породил череду разнонаправленных действий, заявлений, документов, решений.