Голос за кадром озвучивает: "Нужно купить хлеб после работы… Тот, с тмином, из пекарни… А ещё позвонить маме – вчера она трижды звонила… Чёрт, забыл ответить на письмо от клиента… Там же был дедлайн… Интересно, а почему Петров так странно посмотрел утром? Может, я что-то не то сказал на вчерашнем корпоративе?.. Скоро отпуск, надо бы отель забронировать… Впрочем, смотри как цены взлетели… А вон тот проект вообще когда сдавать? Кажется, в пятницу… Или в следующую?.."

Мысли – как рис на китайском рынке. Нет, хуже – как каша из риса "Жасмин", которую забыли выключить. Зёрна расползаются, слипаются, превращаясь в мутную массу, куда то и дело падают случайные ингредиенты – изюм тревоги, курага незавершённых дел, кусочки вчерашнего разговора с начальником.

Герой моргает, чувствуя, как веко подрагивает от накопившейся усталости. Нет, это не физическая усталость, а такая внутренняя, ведущая к эмпатичному настроению, а может к депрессии. Внезапно замечает, что уже пять минут держит мышку, но курсор застыл на середине экрана, подмигивая ему насмешливой вертикальной чертой. Кофе остыл – на поверхности образовалась маслянистая, переливающаяся плёнка. На мониторе всё тот же документ, только теперь солнце освещает уже другую часть клавиатуры, сместившись за эти полчаса внутреннего блуждания.

Где-то за спиной слышится смех коллег – они обсуждают что-то вчерашнее. Жужжит принтер, печатая очередной никому не нужный отчёт. На экране телефона всплывает уведомление из соцсети – кто-то выложил фото с моря. Герой вздыхает, и этот вздох растворяется в общем гуле офисного пространства: скрип кресел, щелчки клавиатур, приглушённые разговоры.

Герой закрывает все вкладки одним резким жестом – слишком резким, отчего сосед по кабинету оборачивается. Открывает чистый документ. Делает новый глоток уже холодного кофе, морщится, но всё равно глотает. "Начну сначала", – решает он, и пальцы снова опускаются на клавиатуру. На этот раз – осознанно, с намерением. Хотя… этот звук в коридоре… Неужели опять пожарная тревога?..Вот снова никакой работы.

Вроде нормальная сцена, одобряем и снимаем?

Сцена с покупкой. Обеденный перерыв. Герой зашел в магазин канцтоваров – просто посмотреть, без особой цели. Пальцы скользят по полкам с блокнотами: кожаные, на пружинках, с закладками. Один привлекает внимание – тёмно-синий, с едва заметным тиснением, страницы слегка шершавые, приятные на ощупь. Камера перемещается с его лица на блокнот, затем обратно. В глазах – смесь желания и сомнения. "Зачем? Я же взрослый, мне не нужны эти детские штучки", – мелькает мысль, но пальцы уже сами переворачивают ценник.

Он кладёт блокнот в корзину вместе с ручкой, которая "просто лежала рядом", а может на ней и написано так. На кассе вдруг ощущает странное волнение, будто совершает что-то важное, почти тайное. Возвращаясь в офис, украдкой гладит обложку сквозь пакет – твёрдую, новую, пока не испачканную обыденностью.

После обеда герой достаёт покупку. Разворачивает, нюхает бумагу (все так делают, просто не признаются), пробует первую страницу – ручка скользит непривычно легко. Ожидает, что коллеги заметят, спросят, оценят. Но никто не поворачивается. Петров уткнулся в монитор, Сидорова что-то бурно обсуждает по телефону, стажёр жуёт сэндвич. "Чёрствые козлы", – проносится в голове, но сразу же сменяется другой мыслью: "А собственно, зачем тебе их одобрение? Ты же купил это не для них".

Герой закрывает блокнот, прячет в ящик стола – пока что. Но теперь он знает: где-то там, в будущем, есть версия его самого, которая уже заполняет эти страницы важными мыслями и планами. И первая вещь из той жизни теперь здесь, на его столе. Маленькая, почти незаметная для других, но такая значимая для него.