– Всего лишь покорный твой раб. Иногда.

Очень хорошее уточнение.

Я его не знаю – мужчину, что стоит ко мне спиной. Ни характера, ни привычек. Потому что он изменился, стал другим. Не только внешне возмужал, стал шире в плечах, набил татуху на попе.

Берт из прошлого не смог бы вот так запросто скинуть штанцы. Он не смел тогда командовать. Дышал мною – я была в этом стопроцентно уверена, особенно, когда мы стали близки во всех смыслах.

Кажется, я ревную. Того мальчика к этому мужчине. Его к себе. Потому что, наверное, я осталась такой же, с теми же привычками, характером, страхами. Прочитанная однажды книжонка, известная ему вдоль и поперёк. К тому же, старая и истрёпанная.

Ну, не настолько, конечно, однако от двадцатилетней меня мало что осталось. Я даже цвет волос изменила. Вынужденно, но не в этом суть.

– Штаны надень, – прошу, испытывая дискомфорт. Мне хочется, чтобы он их снял. Внутри беснуется и воет голодная волчица.

– Ты действительно хочешь именно этого? – смотрит он через плечо, полуобернувшись. Я вижу, как его красивых губ касается улыбка. Порочная, как и сам дьявол, что стоит передо мной и искушает.

– Я не знаю, чего хочу, – ответила почти честно и почувствовала себя Атлантом, что держит на плечах небесный свод.

Я устала. Измучилась. Не знала, какой шаг сделать следующим.

Я слишком долго была одна. У меня нет плана, как жить дальше. Я даже Осю не смогла поймать. Зато на полном ходу врезалась в Ланского. Или он в меня, что не играло никакой роли сейчас.

– Тогда спать, – произнёс Аль обычным голосом.

Я слышала, как шуршат его джинсы. Пока я старательно отводила глаза в сторону, он натянул штаны обратно.

– Выбирай любую комнату. Какая приглянется, – ведёт он меня по коридору. – Кое-где нет мебели. Я здесь недавно. Во второй половине – ремонт.

Весь этаж его, как и в той, столичной студии. Здесь по-другому, конечно, но я чувствую в этих стенах его дух. Умом понимаю: этого не может быть, а на уровне инстинктов – так и есть: где бы он ни появился, всюду будет жить воздух, что впитывает в себя индивидуальность этого мужчины.

– Мне всё равно, – толкаю первую попавшуюся дверь и попадаю в подобие кабинета. Аль включает свет.

Здесь стол с лампой, стеллажи с книгами. Старый диван с потёртыми боковинами. Большой кожаный монстр из прошлого столетия. На стенах – декоративная штукатурка стального цвета и картины в массивных рамах. Это не шедевры Ланского. Что-то чужое, наверное, осталось от тех, кто здесь когда-то жил.

– Я принесу постель, – Альберт не возражает, уходит, оставив меня наедине с тишиной, тяжёлыми портьерами, что наглухо закрывают окно, и пока его нет, я одёргиваю шторы и распахиваю створки.

Сентябрь нынче тёплый, однако ночью становится прохладно, и я остужаю лицо под напором ветра, что врывается в комнату.

– Лада, как маленькая, – сердится Аль и закрывает окно. – Заболеешь же. Волосы влажные, халат на голое тело.

Рассмотрел. Да что это я? Всё очевидно.

Он стелет простынь, взбивает подушку, поправляет одеяло. Это, наверное, должно смотреться смешно или карикатурно: красивый мужик модельной внешности стелет постель как какая-то горничная; на самом деле, он всё делает гармонично и естественно, будто ничем другим в жизни не занимался.

Берт из прошлого ни за что бы не стал этого делать.

«Я не девчонка!» – непримиримо огрызался он, как только кто-то имел неосторожность усомниться в его мужественности или предложил сделать «женскую» работу. Видимо, прошло. Больше он не мается комплексами.

Другой. Мужчина. Не мой Берт. Не тот человек, которого я помню.

И всё же это он: до боли знакомый, до каждой чёрточки когда-то был мой. Что есть сейчас – не понять, а расспрашивать страшно. Когда дело касается Ланского, я б предпочла иллюзии и воспоминания, с которыми никогда не захочу расстаться.