Тормозной путь Владимир Волков

1976

Шёл июнь 1976 года. Стояла ясная безоблачная ночь. Плюс ко всему было полнолуние, и в лунном свете ясно просматривалась красота природы средней полосы России, когда вся растительность набирает скорость к достижению июльского функционального апогея. Достоинство летней ночи в то время можно было ощущать в стоящей тишине, немного нарушаемой шелестом листвы да доносящимся сверху мирным гулом пассажирских самолётов, доставляющих людей в пункты назначения.

Один из таких самолётов Ан-24 выполнял рейс из существовавшего в то время московского аэропорта Быково в один из областных центров к юго-востоку от Москвы. Начиналась пора летних отпусков, и для лучшего распределения возросшего пассажиропотока к дневным рейсам добавлялись ночные, позволяющие хоть как-то снизить очереди в аэропортах. Несмотря на ночное время все места в самолёте были заполнены. Пассажиры, утомлённые дневными хлопотами, мирно дремали в своих креслах, компенсируя естественную потребность в ночном сне. Стюардесса – она тоже человек, ей также хотелось спать, но рабочая обстановка такого не позволяла; периодически она проходила по салону, оглядывая спящих пассажиров. Все спали, кроме одного пассажира, сидящего у иллюминатора по левому борту. После взлёта этот пассажир, так же как все, пытался уснуть, даже казалось, прилагал к этому усилия, но у него ничего не вышло, и теперь он спокойно сидел, иногда переводя блуждающий взгляд на детали интерьера салона и на неё саму, что в какой-то мере её раздражало. Она привыкла к различного рода мужским взглядам, прежде всего восхитительного толка, но здесь взгляд этого пассажира не содержал никакой восхитительности, скорее было что-то изучающее, когда человек наблюдает за работой какого-то сложного механизма и ищет целенаправленное решение. Когда она перемещалась по проходу между кресел вперёд, то чувствовала в затылке давление его взгляда. Когда шла обратно – он не давил её встречным взглядом, а просто смотрел в пространство салона, но ей казалось, что он видит её не как женщину, а как предмет изучения, и это её ещё сильнее раздражало.

Было пройдено более трёх четвертей пути, и командир экипажа по согласованию с диспетчером принимающего аэропорта приступил к постепенному снижению высоты полёта. На передней стене салона зажглись надписи «No smoking», «Fasten Belts» с дублирующим русским текстом: «Не курить», «Пристегнуть ремни». Самолёт вошёл в расчётную глиссаду, на требуемой высоте были приведены в действие закрылки и включена система выпуска шасси. Члены экипажа были настроены на штатное прохождение посадки. Почувствовался эффект воздушного торможения от выпуска шасси, на приборной панели зажглись и по мере срабатывания узлов стали гаснуть лампы сигнализаторов срабатывания фиксаторов передней и правой стоек, но почему-то лампа фиксатора левой стойки продолжала гореть. Командир собрался дать команду убрать колёса для повторного выпуска, но в этот момент зажглась лампа сигнализатора аварийного давления масла в гидросистеме шасси. Стрелка указателя давления масла медленно поползла к нулевой отметке. О возникшей неисправности тут же было доложено диспетчеру, который после консультации со своим начальством и запроса о запасе топлива на борту выдал рекомендацию перейти в режим горизонтального барражирования вокруг аэропорта с небольшим смещением от взлётно-посадочной полосы, чтобы не мешать движению других самолётов. Запас топлива позволял им находиться в воздухе ещё около полутора часов. Бортмеханик проверил все электрические цепи и не нашёл в них никакой неисправности. Электропитание и привод масляного насоса гидросистемы шасси были исправны. Оставалось только подозревать нарушение герметичности масляного трубопровода гидроцилиндра левой стойки, что устранить в ходе полёта было совершенно невозможно. Обо всей возникшей ситуации командир экипажа доложил диспетчеру и приступил к режиму барражирующего полёта, позволяющего постепенно до минимально возможной величины выжечь запас топлива, чтобы в случае жёсткой посадки уменьшить вероятность его возгорания.

В аэропорту в срочном порядке были приведены в действие все службы, обеспечивающие минимизацию ущерба от возможной жёсткой посадки воздушного судна. Из ворот боксов вспомогательных служб выехали и замерли в позициях полной готовности пожарный автомобиль и машина скорой помощи. Диспетчерская перешла в режим отслеживания полёта аварийного борта.

При известии о случившемся стюардесса лишилась состояния полусонного спокойствия. В режиме нервного напряжения она несколько раз наклонялась к иллюминаторам, чтобы разглядеть, в каком состоянии находится левая стойка; просмотрела, кто из пассажиров не был пристёгнут, но будить спящих не стала, чтобы не вызывать лишних вопросов и, хуже того, паники. Внешне по состоянию левой стойки ничего не было заметно, так как сила сопротивления встречного воздуха стремилась отвести её в нужное положение. Здесь оставалось только благодарить умное конструкторское решение. Но сигнальная лампа фиксатора этой стойки продолжала светиться. Оставалась надежда ещё на то, что в момент касания колёсами стойки опорной поверхности взлётно-посадочной полосы возникнет тормозная сила, способная отвести стойку назад, и её фиксатор может сработать.

Кое-кто из пассажиров просыпался с вопросами о причине такой длительности полёта, но стюардесса их успокаивала, ссылаясь на напряжённую работу аэропорта, и заставляла пристегнуться. Один только, ранее раздражавший её пассажир, наблюдал за всем происходящим, и казалось, насколько мог, ей сочувствовал. Тем не менее её состояние выдавала дрожь рук, да и всего тела тоже.

За иллюминаторами было видно, что уже наступил рассвет, и где-то на горизонте показался солнечный диск. Затянувшийся полёт надо было подводить к завершению. Стрелки указателей уровня топлива в баках равномерно приближались к соответствующим нулевым отметкам. Командир экипажа доложил диспетчеру о необходимости идти на посадку. Диспетчер попросил выполнить ещё один круг, чтобы аэропорт смог принять другой борт, идущий по расписанию. Командир экипажа подчинился, поскольку топливо на его борту ещё было, хотя и не так много.

После того как борт, следовавший по расписанию, совершил посадку, диспетчер разрешил посадку их борту. Самолёт зашёл на линию взлётно-посадочной полосы и по требуемой глиссаде начал приближаться к её началу. На стоящих возле боксов вспомогательных служб пожарном автомобиле и машине скорой помощи засверкали проблесковые маячки. Люди аэродромных служб напряжённо наблюдали за посадкой аварийного борта, результат которой зависел теперь только от мастерства экипажа и воли случая.

Командир экипажа по возможности плавно подводил самолёт к началу полосы с небольшим креном влево, чтобы прежде обеспечить касание колёсами левой стойки в надежде, что её фиксатор сработает от действия встречной тормозной силы. Так и получилось – после контакта колёс левой стойки лампа сигнализатора погасла. Можно было садиться в штатном режиме, но самолёт уже пробежал по полосе достаточное расстояние. Диспетчер выдал рекомендацию снова взлететь и уйти на второй круг, но командир экипажа ответил, что на второй круг может не хватить топлива, что он принимает решение садиться. Как только все колёса шасси коснулись полосы, обе турбины были переведены в режим максимальной реверсной тяги. Раздался натужный рёв, и самолёт стал ощутимо сбавлять скорость. Члены экипажа облегчённо вздохнули, но через несколько секунд заглохла правая турбина – кончилось топливо в питающем её баке. Самолёт начало разворачивать. Командир экипажа дал команду снизить тягу в левой турбине и тормозить только колёсными тормозными механизмами. А они, как известно, менее эффективны. Самолёт продолжал тормозиться, но все члены экипажа пытались ответить только на один последний вопрос – хватит ли им тормозного пути? Скорость самолёта постепенно снижалась, и наконец вышел благополучный финал – тормозного пути хватило. Самолёт остановился в нескольких метрах от конца взлётно-посадочной полосы. Можно было облегчённо вздохнуть.

Раздирая воздух сиреной, по аэродрому пронёсся автомобиль руководителя полётов и остановился возле севшего самолёта. После разбора ситуации последовала команда на буксировку. К самолёту подъехал тягач, и после зацепления дышла с передней стойкой шасси началось его перемещение к отдельной площадке, где предстояло работать экспертной комиссии по разбору полёта. На пожарном автомобиле и машине скорой помощи погасли проблесковые маячки, и они постепенно заехали назад в свои боксы, поскольку беда миновала, и нужды в их помощи не требовалось.

Тягач отбуксировал самолёт в нужное место и после установки под колёса противооткатных упоров и отцепления дышла уехал. К самолёту был подан аэродромный автопоезд в составе седельного тягача ЗИЛ-130В1 и пассажирского полуприцепа. Стюардесса пригласила пассажиров к выходу. Приметный ей пассажир вышел последним. Проходя мимо неё, он произнёс:

– Вы мужественная женщина, вами можно только восхищаться.

Она ещё не отошла от навалившегося на неё стресса и только тихо произнесла:

Вперед