– Да куда уж мне, автомеханику… Андрей! Ты говорил, тут феечки прилететь должны?

– Через полчаса должны быть! – донеслось из гостиной.

– Вот и ладно, вот и славно… Ты пойми, Серёга, если есть в человеке гниль – он либо вытравит её из себя, либо она будет разрастаться дальше. Выглядит это как лесенка. Ступенечка за ступенечкой, вниз, вниз…. Сначала один плохой поступок – гнильца зародилась. Потом простил его себе, совершил второй, уже хуже – после первого не так страшно – а там и третий, и четвёртый. И вот ты уже ниже, ниже. Знаешь, как они все начинали? С малого. Разок захотелось им ещё пива в баре – а тут мальчики, которые угощают. А потом продолжим праздник дома? Ну и там уже рано или поздно, а за угощение придётся расплатиться. И вот одни из них – те, кто больше никогда, а другие – как ни в чём не бывало. И понеслось. У одной мама заболела, у второй пальтишко износилось, и – лесенка, лесенка… Понял? Ты пей, пей.

Дементьев пил. Давился, но пил – чувствовал, что становится легче. Боль ушла, осталась только обида, обида на весь мир – просто за то, что он так устроен. Что одним с рождения ничего, а другим – деньги на содержание Вероник.

Может, будь устроено всё иначе, ей не пришлось бы?

Вовка в желании поддержать, сам того не зная, наступил на ещё кровоточащую рану.

– Нет справедливости, кроме той, что мы делаем сами. И по справедливости этой – не заслуживает Верка быть любимой.

– Она хотела просто узнать, каково это, – сказал Дементьев.

– А тут ты, наивный и влюблённый. Ну конечно, попользуем парня, а каково ему потом – дело десятое. А ещё вдруг и у него деньжата окажутся – чего ж нет-то? Но деньжат не оказалось. Мда… Всё у этой Ники получится. Только на край света за ней уже никто не пойдёт.

– Найдёт такого же, как я, когда выучится.

– Нет. Знаешь, почему? Гнильца, брат, гнильца. Её становится всё больше, и наружу она со временем тоже вылезет. Заметил, как внешне Вероника твоя изменилась? Как это…. Вульгарно?

– Мгм. Заметил.

– Вооот… Это пока у них глазки невинные, они обманывать могут. Но скоро и взгляд поменяется. Станет хищным таким. Я их повидал, поверь. Так, стой, давай-ка кофе. Что-то ты совсем скис, у Андрея ж сегодня День Варенья! Не-не, ты мне тут глаза в кучу не собирай, рано. Держи, вот: колбаса, сыр, хлеб – жуй…. Кофе чичас будет. Слава изобретателям электрочайников!

К приезду девушек Вовка вывел в гостиную Серёгу таким, будто ничего и не случилось. Ну, разве что, если не считать опухшей разбитой губы.

– Мы тогда поверили, что всё хорошо с ним, – это уже Лёха, присоединившийся к нам, и я поймал себя на мысли, что кофе уже и мне не помешал бы, – Бывало у тебя, Егорыч, что такое состояние наступает – сколь ни пей, а пьянее не становишься?

Бывало. Тогда, ещё до службы на Тихом Океане. Словно в другой жизни. Словно не со мной.

Вот и с Дементьевым происходило тогда подобное. Сколь бы ни пили друзья дальше, а тот результат, что они ждали, не наступал. Парни рассчитывали, что Серёга выпустит эмоции через алкоголь, уснёт – и будет жить дальше со шрамом на сердце.

– Он вам подыгрывал, – пояснил я, – Видимо, понимал, что для него стараетесь. Или праздник портить не хотел.

– Скорее, второе, – сказал Лёха, – Мы им дорожили, он – нами. Даже поверю, что не по нраву ему было, что с ним возятся так.

– Ты что хочешь этим сказать? – поднял на меня глаза Вовка.

– Парня нигде не принимали таким, как есть, кроме как у вас, – пояснил я, – Вот он и научился…. Соответствовать. Понял меня?

Андрей выругался.

– Я должен был понять. Как чувствовал же…

Девушки, как водится, опоздали минут на пятнадцать – но, тем не менее, по словам Андрея, без них вечер не удался бы. Ещё встречая их у порога и помогая им снять верхнюю одежду, Вовка одними глазами пояснил имениннику: эту – Серёге. Самую симпатичную. Так всех трёх и рассадили – одну себе на коленки сразу забрал Вовка, расположившийся в кресле, ближайшем к окну. Вторую рядом с собой усадил Андрей, но только после того, как девушку по имени Настя разместили на диване, слева от Дементьева. Справа сидел Лёха.