– А Лёхе подруга не полагается, – заявил тогда Вовка, разливая вино из литровой упаковки девушкам, – У Лёхи свадьба скоро. У него девушка дома ждёт. Вот. И ей наша компания не нравится. Раньше нравилась, а как с Лёхой стала встречаться – так всё.

– Ещё немного, и мы его потеряем, – усмехнулся Андрей, – Хьюстон, у нас проблемы…

Находясь среди трёх друзей, я начал понимать – лидером в компании был Андрей. Но её душой был Лёха. А Вовка… Вовка был совестью.

Анастасия, Елизавета, Мария… Или Марина? Или Марианна? Сейчас уже не помнили точно, звали Марьей – и ладно. Настю – светловолосую, голубоглазую, совсем как Ника, несмотря на то, что была старше, года на три, заинтересовали Дементьевым, как могли.

– Настасья, это – Серёга, и ему срочно нужна помощь красивой девушки, – пояснил тогда Лёха, – Тут очень важный и серьёзный случай.

– Какой? – игриво, с искорками в глазах, спросила Настя.

Лёха доверительно наклонился к ней.

– Ему. Разбили. Сердце. Только тсссс! Больной не должен знать, ему вредно волноваться.

Настя правила игры приняла.

– Несчастный случай, доктор?

– Я бы сказал: трагедия… Прописано внимание, ласка, забота. Чередовать на ваше усмотрение.

– Сделаем, – улыбнулась Настя и переключилась на Дементьева, – Доктор, а если передозировка?

– Не страшно, – хмыкнул Лёха и занялся тем, чтобы не оказаться до поры лишним. Поддерживал общую беседу, шутил, балагурил, следил, чтобы бокалы и рюмки были наполнены.

И вечер продолжался, плавно перетекая в ночь. Что-то щебетали девушки, просили поменять музыку – танцевать будем. На что получили отказ: сейчас будем слушать поп-рок, а танцы после. Марья ушла перебирать диски с музыкой. Лиза попросила включить ноутбук, чтобы скачать нужные песни из интернета, но Андрей и тут отказал: за свою «машинку» он не пускал никого и никогда.

К полуночи обстановка стала перетекать во всё более интимную. Погасили свет, сдвинули столик, Настя с пятой – или шестой? – попытки всё ж вытащила Серёгу на медленный танец. Едва он закончился, зажёгся в прихожей свет – Лёха засобирался домой.

– Настасья, можно вас на пару слов? – позвал он и сделал Андрею жест, пока Дементьев не видел: мол, отвлеките его. И, пока Андрей выспрашивал у Серёги о самочувствии, вышедшей в коридор Насте Лёха сунул тысячную купюру и прижал палец к губам – мол, тихо.

– Зачем? – удивилась она шёпотом.

– Я ухожу, парни заняты подругами… А за Серёгой надо присмотреть. Желательно, чтобы утром он улыбался. Если не будет – приеду и попрошу вернуть деньги.

– Ты за кого меня принимаешь? – прошипела Настя.

– Ах, извини, если ошибся. Просто хотел попросить тебя помочь моему другу – а это подарок за помощь. Ну если ты не хочешь, то извини… – и начал убирать деньги обратно в бумажник.

– Нет, стой. Если надо помочь, то конечно, – улыбнулась Настя. Взяла деньги, тут же спрятала в куртку.

– Я как лучше хотел, – пояснил Лёха, вращая в руках рюмку с водкой и глядя в пустоту, – Не думал ведь, что он увидит.

Но Дементьев увидел. Увидел эту тысячу…

«Такой вот я и есть – меня можно любить только, если у меня есть деньги», – предпоследняя запись в дневнике. Её он сделал, выйдя на кухню под предлогом налить себе кофе.

Ему хотелось остаться наедине с собой. Если человек взялся за дневник, за то, куда сливалось всё, что на душе накопилось – стало быть, его лучше не трогать. Он выключил свет. Стоял и смотрел в окно на огни «Сатурна», на отъезжающие дорогие иномарки… Хотя… Какое там, «дорогие». Подержанные «тойоты», «ниссаны» и «митцубиши» дорогими не бывают. Скорее, просто недоступные для него, Дементьева. Не дорогие, а казавшиеся дорогими. Казавшиеся. Всего лишь.