Глава 2 Шепот среди книг

Стена воды холодной тяжестью обрушилась на меня – словно небо опустилось на плечи древнего героя. И в первую минуту, как я пересек этот колдовской барьер, мне ничего не удавалось понять. Мир преобразился до неузнаваемости. Привычное ощущение пространства исчезло вместе со всеми его ориентирами. Я не видел ничего, кроме сплошной мглы и серости, словно небо, земля, право, лево и все стороны света разом перестали существовать, оставив меня одиноким парусником дрейфовать вне времени и жизни. Потом я узрел, что земля здесь все-таки есть, и это позволило мне твердо встать на ноги.

Я ожидал, что ярость зачарованной стихии внутри будет самой неистовой, что дьявольский дождь, отзываясь гулом тысячи дикарских барабанов, прибьет меня к земле и не позволит встать. Но он почему-то совершенно не ощущался, был невесомым словно туман. Он поглощал и свет, и звуки, и потому внутри завесы царила пугающая тишина. Ткань моего плаща сильно намокла, и только так я понимал, что дождь идет, он окроплял мне лицо частой мелкой моросью, но в остальном был на удивление незаметен. Лишь здешний воздух искажала его серая рябь, которая словно наполняла собой всю бесконечность космоса, и в ней я с трудом различал очертания своих спутников, которые отдалились от меня всего лишь на несколько шагов.

Когда же зрение мое привыкло, а голова перестала кружиться, я смог увидеть все более подробно. Я увидел необходимые ориентиры, которые так неожиданно потерял в самом начале. Я разглядел небо, затянутое плотными, похожими на кипящую грязь, тучами, я разглядел землю, уже не прорезанную бороздами, а ровную, будто высеченную искусственно, сплошь залитую бегущей водой, слой которой был мне по щиколотку. Спасали только высокие кожаные сапоги.

Я поспешил догнать Хагамара, но двигаться под таким дождем оказалось и в самом деле очень трудно. Ноги словно увязали в воде, как в болотной трясине, их приходилось усилием отрывать от скользких камней. Даже темнота здесь была особенной, словно имевшей плотность. Я будто бы шел по дну озера, продираясь сквозь толщу не то воды, не то загустевшего воздуха, и явь неожиданно превратилась в тот самый сон, когда пытаешься бегством спастись от ночного кошмара, преследующего тебя, а ноги отказываются подчиняться, и бег никак не удается, превращаясь в мучительное сражение с собственным телом.

Я заметил, что тучи не висят на месте, а медленно плывут, но плывут не в согласии с ветром, а своим внутренним движением, складываясь в огромную спираль, как если бы в небе вечно собирался и хотел обрушиться на землю ураган. И чем ближе к центру они находились, тем гуще и темнее становилась их масса. А уже там, в самой их среде жила подлинная тьма. Где-то под этим демоническим оком в темно-серой ряби едва проступали неясные размытые дождем очертания каменных глыб. Это могла быть обыкновенная скала, но что-то в ней показалось мне ненатуральным, должно быть ее одиночество, отстраненность от других скал. Ясно разглядеть ее отсюда было невозможно, но поскольку мы все шли именно к ней, я мог предполагать, что это и есть та самая искомая библиотека.

Чем больше я медлил, тем дальше уходили мои спутники. Оставалось только дивиться, как это у них получается идти так быстро, если я с трудом отдираю ноги от земли. Преодолевая себя, я, как мог, ускорил шаг, и поспешил за темными фигурами. Они удалялись, а я все никак не мог их нагнать.

– Подождите меня. – Крикнул я им в след, но никто не остановился, не обернулся и даже не ответил.

Не то я привык, не то хватка заколдованной воды ослабла, но идти вроде бы стало легче. Скользкие камни не позволяли мне бежать, но шаг мой стал быстрее. Я боялся потерять друзей из виду, но их силуэты словно и не собирались исчезать, как бы далеко они не уходили. Но как только я догнал одного из них, как мне показалось – Хьюго, как только тронул его за плечо, со страху сильнее, чем хотел, фигура моментально растаяла, словно дым на сильном ветру. И только за мгновение, как она исчезла, я заметил, что это не мой брат, а кто-то плоский, безликий, лишь прикинувшийся человеком. И вот тогда меня объял ужас, равного которому я не испытывал со времен отцовских припадков гнева. Я остался один в чужом, незнакомом месте, в окружении черных призраков, которые теперь со всех сторон надвигались на меня, безмолвные, бесшумные, как сама пропасть, откуда они выбрались.