– Ты считаешь? – Вопросил Хагамар, и в этом вопросе я почему-то услышал грусть. – А если бы у человека вдруг выросли ослиные уши или змеиный хвост? Или, скажем, из опухоли в половину лица вдруг прорезалось новое, чужое лицо, ты и это посчитал бы прекрасным?

Я молчал, почему-то охваченный страхом, и заметил, как все наши спутники с удивлением и тревогой смотрят на Хагамара.

– Тогда научись видеть суть вещей. – Продолжал он. – Посмотри, как резко меняется наша точка зрения при взгляде на самих себя. Все хорошо на своих местах. Пусть это всего лишь цветы, не человек, но природа задумала их иначе. А значит то, что ты наивно принимаешь за красоту, на самом деле болезнь, отвратительные изменения, лежащие в самой глубинной, в самой мельчайшей основе естества.

Слова Хагамара, открывшие правду, не произвели во мне никакой серьезной перемены. Они не смогли изменить моего взгляда на эту искаженную действительность. Да, быть может, увидев человека с ослиными ушами или двумя лицами, я испытал бы отвращение, но глядя на эти цветы, я различал только красоту и ничего не мог с этим поделать.

– Не знаю, как там, на счет хвоста, – сказал я, – но вот если бы у человека выросли крылья, я не нашел бы в этом ничего омерзительного.

Хагамар улыбнулся, и тон его стал мягче.

– Что ж, крылья – это, пожалуй, не плохо.

– Главное, чтобы крылья не выросли у коров. – Сказал Редерик, чем вызвал громкий гогот моего брата.

– Говорят, крылатые кони когда-то были, – сказал я, – и один из них даже стал символом вдохновения.

– Интересно, символом чего могла бы стать летучая корова? – Мечтательно вопросил Редерик.

– Твоих низкопробных шуточек. – Весело отозвался Ториэн.

– Да без моих низкопробных шуточек, вы все давно бы померли от скуки. Уж лучше помереть от хохота, в радости и счастье.

– Сомнительное счастье. – Отозвался Ториэн, но Редерик ничего не ответил, он лишь одарил брата блистательной гордой улыбкой, а затем обратился к отцу.

– Папа, а что эта магия сделает с нами? Не вырастут ли у нас ослиные уши?

– У тебя они порой таковыми бывают и без всякой магии. – Отозвался Хагамар. – Но не пугайтесь, краткое соприкосновение с ней не будет нести в себе какой-нибудь действительной угрозы. И все же, я не советую вам пить здешнюю воду.

– Какие же книги хранятся в той библиотеке? – Продолжал терзать отца неугомонный Редерик.

– О, всякие. – Отвечал Хагамар, совершенно не отягощенный назойливостью сына. – Книг там столько, что не сосчитать. На протяжении веков малефики прятали там самое разное чародейство. Завеса мешает ему высвободиться и навредить людям.

– А ты, часто бывал там? – Спросил я.

– Приходилось. – Уклончиво отвечал малефик.

– Хагамар, правдивы ли слухи, которые ходят об этом месте? – Спросил Хьюго, и мне показалось, что он задал этот вопрос нарочито скучающим голосом, чтобы скрыть истовый интерес и волнение, которые, должно быть, переполняют его сейчас.

– Какие именно слухи? – Спокойно отозвался малефик.

– Что сам Дьявол обитает в тех местах.

Хагамар вдруг разом потерял всю свою беззаботность, лицо его сделалось серьезным, пристальный взгляд обратился к Хьюго.

– Зло, – вкрадчиво произнес он, – выбирает места куда более уязвимые.

На этом беседа оборвалась. Дальше разговаривать не хотелось. Каждый из нас, словно оказался в личном коконе осознаний, которые последовали за мрачными словами, и в эти сокровенные мысли не было доступа остальным.

Тем временем, спустя примерно час пешего хода, луга и берега живописных ручьев кончились, уступив место вековому камню, который не могла размыть никакая влага. Земля стала странной, ее прорезали глубокие длинные борозды, как бы естественные водостоки, сквозь которые вниз могла уходить дождевая вода. Каменные же выступы, по которым мы продолжали свой путь, походили на спины гигантских змей, которые прорезав горную породу, легли продольно друг рядом с другом. Завеса, была уже близко.