Как оказалось, зря. Если она искала причину случившегося, то другие искали виноватого. И на эту роль неожиданно назначили Илью: из «анонимного источника» стало известно, что он был единственным членом экипажа, который вызывал опасения у психолога, любой врач, отправлявшийся на такую миссию, обладал соответствующим образованием. Согласно отчетам, Илья вел себя подозрительно уже давно, много месяцев. Теперь люди, очень далекие от космоса и науки, вовсю обсуждали в интернете, что он не выдержал перегрузок, поддался безумию, это он взорвал жилой модуль… Он хотел остаться на Европе навсегда – и сделал так, чтобы остались другие.

Руководитель миссии рассказал ей об этом сжато, неохотно, явно пытаясь сгладить острые углы. Но Рина без труда могла представить, какой ад развернулся в комментариях. Люди очень легко ненавидят анонимно, обезличенно… Никто из них не знал Илью. Они просто решили, что он злодей, а мертвые обычно плохо оправдываются.

Было больно, но не так, как раньше. Видно, на душе тоже порой образовываются шрамы, они ослабляют следующий удар… ценой способности жить счастливо.

– Почему? – только и спросила Рина, когда ее собеседник сделал паузу.

– Что – почему?

– Почему именно Илья? Не Солома́хина, не Треви́но, не Ка́йда, у которой, кстати, был доступ к системе жизнеобеспечения… Почему Илья? Он был инженером по связи, отвечал за ретрансляторы, а не жилой модуль!

– Только из-за отчетов врача, остальное люди уже придумали.

– А отчеты врача… они были?

Руководитель миссии отвел взгляд:

– Да, Ирина. Они были.

Во всем этом не было смысла… Илья всегда оставался самым спокойным и рассудительным человеком, которого Рина знала. Идеально устойчивая психика, он прошел десяток тестирований перед полетом! Да они даже ссорились в основном потому, что муж казался Рине недостаточно эмоциональным… К тому же это была не первая его многолетняя миссия, но и в космосе он провел не слишком много времени. По сути, Илья оказался в лучшей своей форме: достаточно опытный, чтобы не допускать ошибок новичка, но недостаточно уставший, чтобы поддаться выгоранию.

И все же руководитель миссии верил, что с Ильей что-то было не так, Рина чувствовала. Поэтому она не стала пересказывать ему все, что знала о муже. Она лишь спросила:

– Я могу взглянуть на отчеты врача?

– К сожалению, не можете.

– Почему? Я его жена!

– В данном случае это не имеет значения. Это засекреченная информация, в которой вы не испытываете необходимости.

Ей хотелось спорить – о том, что такое необходимость, на что она имеет право, на что – нет… Еще хотелось доказывать, что она от этой истории не отвернется, она будет сражаться за Илью, даже если ему это уже не поможет. Рина ведь видела: даже его руководитель, человек, который знал его много лет, не был уверен, что Илья невиновен. Он просто не будет давать ход расследованию, потому что считает – это бесполезно. Даже если взрыв произошел не случайно, а был устроен Ильей, преступник мертв, другое наказание не требуется, а его вдове еще с этим жить, бедняжке!

Что же такого врач написал в отчете, что в это поверили даже люди, хорошо знавшие Илью? Что случилось на Европе? Рина обреченно признавала: до отчетов она не доберется, никак. Можно попробовать, подать заявление в суд, обратиться к журналистам… И она даже всерьез раздумывала над этими вариантами, когда вдруг поняла с предельной, болезненной ясностью: нет. Это всё не то.

Для того, чтобы по-настоящему понять, что случилось с Ильей, она должна попасть на Европу.

Эта мысль, совершенно безумная на первый взгляд, принесла покой, которого Рина была лишена уже много-много дней. Да, нужно оказаться там, почувствовать то же, что чувствовал Илья, поговорить с людьми, которые знали его – ведь наверняка в следующем экипаже окажутся те, кто проходил вместе с ним обучение! И тогда она будет уверена, она будет знать не правду, а истину… Рина понимала, что это невозможно, а отступать все равно не собиралась.