С тех пор он замолчал. Не навсегда – выборочно. Он говорил языком уравнений. Искал не смысл, а исходное условие.

В повседневной жизни Акира избегал зеркал. Не носил часы. Завтракал в абсолютной тишине. В его доме не было ни одного экрана – только окна и книги.

Раз в год он переписывал дневник Юны от первого лица – не как отец, а как будто продолжая её жизнь логически, как непрерывную функцию.

Коллеги говорили, что Такаши – это человек, который превратил утрату в систему координат.

Молекулярный биолог, сотрудник Индийского института астробиологии. Известна в узких кругах как «Женщина, нашедшая клетку в метеорите» – фундаментальное открытие, так и не перевернувшее научный мир, уперевшись в бюрократическую стену.

Экспедиция на плато Ладакх в 2043 году принесла образцы с микроскопической включённостью в обломке углеродистого хондрита. Под электронным микроскопом Майя увидела то, что напоминало нечто живое: оболочку, органеллы, следы репликации РНК. Формально – это не могло быть жизнью. Слишком старая порода, слишком чистая структура. Научный журнал отклонил её статью с формулировкой: «артефакт и интерпретационное искажение». Позже ей не дали грант. Она уволилась с лабораторного отдела и ушла в частную исследовательскую группу, финансируемую фондами будущего поселения Марса.

Майя была фанатично увлечена теорией Панспермии: что жизнь, подобно вирусу, не зарождается локально, а переносится через космическую материю – как спящий код, разбросанный по Вселенной. Для неё это было не гипотезой, а религией: не метафорой, а структурой происхождения всех форм.

На собеседованиях она улыбалась всем, но, по анализу мимики, её улыбка не совпадала с сигналами радости.

В её квартире не было ни одной фотографии. Только увеличенные копии микроснимков: структуры белков, фрагменты полярной РНК, древние отпечатки. Она держала рядом жестяную коробку, в которой хранился фрагмент метеорита, как другие хранят прах близких. Её личные дневники начинались с фразы: «Я ищу доказательство, что жизнь – это не чудо, а закономерность».

Майя не искала контакт. Она хотела подтверждения. Чтобы доказать, что мы – не уникальны. И, возможно, не главные.

Бывший пилот ВВС, участник миссий в условиях ближнего космоса и суборбитальных конфликтов. Диагноз – синдром посттравматической инверсии памяти: редкое нейропсихическое отклонение, при котором субъективное восприятие времени нарушено – Джон «переживал» события до того, как они происходили. Медицинская комиссия описывала это как разрыв между сенсорным и когнитивным регистром, при котором сознание регистрировало результат до причины. Он не обладал предсказательной способностью – но помнил, как будто всё уже случилось.

Его участие в военной операции «Altus Veil», проходившей вблизи экзотермического кольца спутника Диона, окутано секретностью. По неподтверждённым данным, во время возвращения на Землю корабль его звена потерял ориентацию, и только Хэдли сумел вернуть модуль. Из восьми – выжил один.

Официально архив операции был очищен. Неофициально – врачи, работавшие с Джоном после эвакуации, отмечали у него симптомы временной эхо-деперсонализации: он вспоминал разговоры, которых не было, узнавал людей, которых не встречал, и описывал сцены, которые позже происходили в точности.

После демобилизации он исчез. Несколько лет жил в горах Колорадо. Был найден лишь по системе биометрического соответствия, когда Центр отбора активировал «пассивный модуль участия» – юридическое соглашение, подписанное им ещё в составе военной разведки. Джон не протестовал. Он просто явился на медкомиссию и прошёл её молча.