– Так мы не сельчане! Деревенские мы!

– Село – это когда церковь есть!

– Народ, тише! – не выдержав, гаркнул на собравшихся низкий широкоплечий мужичок, местный лесник. – Давайте по делу! Стадо не отыщем, зарплаты не будет.

– Как это не будет? – загудела толпа.

– А с каких щей Кочерге ее взять, коль сам разорится? – перекричал толпу лесник.

– Уважаемые, может, кто что знает? – подала голос с трибуны женщина. – Так вы не молчите, расскажите. Может, кто странное заметил? Может, что пропало?

Народ переглядывался, силясь вспомнить что-нибудь необычное.

– Курица у меня ночью пропала, – заявила одна из женщин. – Но я на лису подумала.

Толпа снова зашумела. А одинокая рука несмело потянулась вверх.

– Петровна, молчи! – одернула ее соседка. – Ради твоего Михалыча куру воровали.

Петровна пристыженно опустила руку, пока другие не заметили.

– Я что, виновата? В газете написано было: против воли забранная.

– Так это значит согласия не спросив у жертвы. В нашем случае у куры, – выпучила на нее глаза соседка.

– А-а-а, а я подумала украсть надо, – покраснела Петровна.

– Тьфу ты, Петровна! Чтоб я еще раз…

– А когда лапшу с нее ела, не плевалась, – сомкнула полные губы уже довольно немолодая женщина.

Кудрявая с лесником снова принялись всех успокаивать. Алиса стояла в стороне и только слушала. Лишь в конце осмелилась задать вопрос.

– А сторож как же?

Все как-то разом на Михалыча повернулись. И чего они сразу про него не вспомнили? Низенький мужичок на седьмом десятке лет пристыженно смотрел в пол.

– Спал наш Михалыч, – ответил за него лесник. – Таблетку от давления выпил, его и сморило.