93).

Последняя воля Октавиана Августа содержала двусмысленность: с одной стороны – Тиберий главный наследник, с другой – наследник, обусловленный роковыми обстоятельствами, смертью прямых наследников – Гая и Луция Цезарей.

Остальная треть наследия Августа отходила по завещанию вдове его, Ливии Друзиллы (матери Тиберия). Она также принималась в род Юлиев и получала имя Августы (таким образом, Август удочерял свою вдову).

Сорок миллионов сестерциев94 получал весь римский народ, 3,5 миллиона — фабиева и скаптиева трибы,95 к которым принадлежал Цезарь Октавиан Август. Кроме того, в завещании были упомянуты многие друзья и приверженцы Августа, а также влиятельные лица, получающие подарки. Крупные суммы были оставлены войскам: по 1000 сестерциев получали преторианцы, по 500 — солдаты городских когорт, а легионеры – по 300 сестерциев. Эти деньги он велел выплатить единовременно, так как они были у него заранее собраны и отложены. Подарки, размером до двадцати тысяч сестерциев, были назначены разным лицам и должны были быть выплачены через год96.

Завещание Августа с формальной точки зрения являлось не более чем последней волей частного лица. Однако значительные денежные средства, отказанные плебсу, сторонникам и войскам, придавали ему характер официального документа, недвусмысленно указывая на Тиберия как на нового главу дома Цезарей и политического лидера римской гражданской общины, и все сенаторы прекрасно понимали, что суть «Завещания» – преемственность власти. Готовясь к уходу в царство мертвых, Август, для сохранения созданной им системы управления Римской империей, предусмотрел передачу не столько имущественных, сколько властных прав своему наследнику, и не просто наследнику, но полноправному преемнику, будущему единовластному правителю Римской державы.

В честь удочерения Августом Ливии Друзиллы, сенаторы предложили воздвигнуть специальный жертвенник, а её, как лицо государственное, с этого момента, обязаны были сопровождать 12 ликторов97. Сенаторы спорили, как лучше теперь её именовать: «Родительницею» или «Матерью отечества». (Необходимо отметить, что Ливия по происхождению, честности и верности была первая из римлянок. Она отличалась исключительной красотой, необыкновенным умом, и была дочерью знатного и мужественного человека – Друза Клавдиана из славного рода Клавдиев, а Ливией Друзиллой именовалась потому, что отец ее в 91 г. до н.э. был усыновлен Марком Ливием Друзом и, соответственно, принял его имя. Брак ее с Октавианом Августом оказался замечательно прочен. Она сумела оценить любовь Октавиана Августа и стала ему идеальной супругой. Даже такой ее ненавистник, как древнеримский историк Публий Корнелий Тацит, признавал: «Святость домашнего очага она блюла со старинной неукоснительностью, была приветливее, чем было принято для женщин в древности; была страстно любящей матерью, снисходительной супругой и хорошей помощницей в хитроумных замыслах мужу…»98).

Вдовствующая императрица отличалась сильным характером и железной волей, была внешне всегда дружелюбна и улыбчива, но, как заметил однажды сенатор Марк Кокцей Нерва (близкий друг Тиберия), — «С той же улыбкой она могла поставить на колени Сенат и весь римский народ!».

Тацит характеризует Ливию как mater muliebri inpotentia, «мать с ее женской безудержностью», которая навязала целому государству serviendum feminae, «рабское повиновение женщине»99.

К изумлению сенаторов, Тиберий резко воспротивился сильному возвеличиванию матери, объясняя это тем, что почести женщинам необходимо ограничивать (поощрять амбиции своей властолюбивой матери Тиберий не желал). Сам же он намерен придерживаться умеренности в определении их ему самому. И в этом слово свое сдержал. «