Вдовствующая императрица прервала сенатора:

– В Риме слишком много разного сброда, и меня это чрезвычайно беспокоит.

Тиберий махнул рукой:

– Это пустяки, – сказал он, лениво и мягко выпуская слово за словом. Я дал пароль преторианским когортам – императорской гвардии68, и по моему приказу они усилили охрану дворца, организовали круглосуточное патрулирование улиц и площадей Рима. За всем следит командующий преторианцами Сей Страбон, верный мне, а в провинции я уже направил соответствующие послания расквартированным там войскам.

Ливия поднялась, нервно сжимая руки, и негромко проговорила, обращаясь к сыну:

– А что делать с распространившимися в городе слухами о том, что мы с тобой напрямую виновны в смерти Агриппы Юлия Цезаря (Агриппы Постума) – этого выродка в императорской семье? – Вначале это был просто избалованный, но прелестный ребенок, в 14 лет прекрасно выступал в Троянских играх, но уже в восемнадцать Август отрекся от него за его буйный, порочный и жестокий нрав. Этот гаденыш просто дышал ненавистью, постоянно обливал меня грязью и грубил императору.

Тиберий:

– У него такая судьба, – он был сумасшедший, и Август еще при жизни принял правильное решение, отправив его в заточение, – «Erat dura necessitas. Arcus nimium tensus rumpitur» («Это была суровая необходимость. Слишком натянутая струна лопается»). Подробности о его участи должен знать всадник69 Саллюстий Крисп, который лично получал инструкции от Октавиана Августа. Сведения о его смерти заслуживают скорее осторожной недоверчивости. – Тиберий глубоко вздохнул, распрямил плечи, и пристально глядя матери в глаза, продолжил:

– Если кто-то из ныне здравствующих тоже не приложил к этому делу свою руку. – Государство в опасности, если его граждане, хотя бы и самые выдающиеся, считают себя выше законов. – Ab abūsu ad usum non valet consequentia. (Злоупотребление при пользовании не довод против самого пользования)70. Я предложу Сенату расследовать это дело. – Что же касается сплетен, то правду говорят, что языки без костей, однако кости перемалывают. Вергилий как-то сказал, что молва – это бедствие, быстрее которого нет ничего на свете. С этим бороться, увы, бесполезно. Общественное мнение всегда будет плавать между ненавистью и восхищением первым гражданином империи…

Совещание затянулось допоздна. В конечном счете, сенатор Марк Кокцей Нерва настоятельно рекомендовал наследнику не включать вопрос о передаче власти в повестку дня первого заседания Сената:

– Учитывая неоформленность в законе принципата как института, все полномочия принцепса должны быть добровольно пожалованы тебе сенаторами, причем представляется желательным и даже необходимым некоторое сопротивление этому с твоей стороны. Пусть сенаторы сами, по собственной инициативе, вручат принципат Тиберию, – тому, кто уже достаточно ясно выразил свои претензии на вакантное после смерти Августа место.

Тиберий, повертев головой, тихо выдохнул:

– Вот ты заговорил о необходимости, но еще Эпикур утверждал, что необходимость есть бедствие, но нет никакой необходимости жить с необходимостью71.

Марк Кокцей возразил:

– Но он же утверждал, что нельзя жить приятно, не живя разумно. Необходимость часто бывает выше расчетов, надо побороть сомнения. У тебя нет выхода. – Alea jacta est («Жребий брошен, пути назад нет»72). – Делай что можешь, с тем, что имеешь, там, где ты есть! – Единственно о чем я просил бы тебя: «Бойся оцезариться, полинять. Стремись к общественному благу, а не к рукоплесканиям. Так часто бывает – поверь моему житейскому опыту. Будь чистым, степенным врагом роскоши, твердым в исполнении долга. Почитай богов, трудись во славу Рима, пекись о сохранении прав его граждан, чтобы твой последний час застал тебя в сознании сделанного добра!».