Он трусцой бежит к входной двери, распахивает ее и придерживает перед нами.

Мой «бентли» стоит на наружной парковке, Эндрю выходит из машины и настороженно хмурится, увидев, что я практически тащу Кейт на себе.

– Что с ней такое? – спрашивает он.

– Просто сомлела, реакция на какое-то лекарство. Мы отвезем ее домой.

Он поспешно открывает заднюю дверцу.

– В машину, – командую я Кейт.

Она, не размыкая глаз, пристраивается головой мне на грудь.

– Я просто пойду… пешком, – выдыхает еле слышно.

Вот срань господня!

Прикрываю ладонью ее макушку, чтобы не стукнулась, и заставляю наклониться как надо, а потом один сильный толчок – и она падает на заднее сиденье.

– Ой! – корчит недовольную гримасу.

Сажусь рядом с ней и захлопываю дверцу.

– Ты где живешь? – спрашиваю я, пока Эндрю встраивается в поток машин.

Она тычет пальцем в окно.

– Во-он там.

– Где «там»?

– Вон! Там! – огрызается она, словно имеет право злиться.

Молча закатываю глаза; даже пьяная в стельку, эта женщина меня раздражает.

– Скажи мне свой адрес или я сейчас снова буду рыться в твоем чертовом чемодане!

– Дом двадцать четыре… – Она морщится и поднимает дрожащий палец. – А, нет, погоди, это мой старый адрес… эм-м-м-м…

– Господь всемогущий! – нетерпеливо бью по лбу ладонью.

– О, вспомнила! – радостно восклицает она.

– И?..

– Это… сорок четыре… Кент-роуд.

– Ты уверена?

– Тс-с-с, не говори ничего, – шепчет Кэтрин, преувеличенно осторожно поднося палец к губам. – У меня от тебя уши болят. – И для верности обеими руками указывает на уши, а то вдруг я не понял.

Усмехаясь, наблюдаю за ее забавной пантомимой.

– Кент-роуд, сорок четыре, – повторяю для Эндрю.

– Есть, шеф!

На следующем перекрестке он поворачивает направо.

Голова у Кейт бессильно болтается, и я снова подгребаю ее под мышку и прижимаю к себе. Она закрывает глаза и укладывается щекой мне на грудь.

Мы минут десять тащимся в пробке, она засыпает крепче, сует под щеку ладонь – будто на ночлег устраивается.

Я смотрю на нее, и меня охватывает странное ощущение.

Хм-м… интересно.

Через некоторое время Эндрю заезжает на парковку, потом поворачивается и смотрит на нас.

– Мы приехали.

Хмурюсь, глядя на обветшалый дом с террасами.

– Это точно здесь?

– Угу.

– Кейт, – шепчу я. Она не просыпается, и я легонько встряхиваю ее за плечо. – Ке-эйт, – повторяю.

– Если вы хотите ее разбудить, то не нужно шептать, – советует Эндрю.

– Ты бы за дорогой так следил! – ощетиниваюсь я.

Тоже мне умник!

Он хмыкает, выходит из машины и открывает заднюю дверцу с моей стороны. Я выбираюсь наружу, потом наклоняюсь, заглядывая в салон.

– Кейт! – говорю громко. – Проснись, мы дома!

Эндрю подсовывается сбоку, желая помочь.

– Сам справлюсь, – говорю ему.

Кейт хмурит брови, приходя в себя, и сонно оглядывается.

– А?..

Я протягиваю ей руку, она берется за нее, и я тащу ее на себя, но неповоротливая тушка соскальзывает с сиденья на пол машины.

– Ой…

Я хмыкаю, тянусь к ней, безнадежно запутавшейся в собственных руках и ногах.

– Что, красное платьице слишком скользкое, деточка? – ехидно спрашиваю.

Эндрю закатывает глаза.

– Адский ад! – бормочет он себе под нос.

Я покрепче беру Кейт за руку, рывком вытаскиваю из машины и тут же обхватываю рукой. Мы медленно поднимаемся по шести ступенькам, ведущим к террасе.

– Теперь по лестнице, – командую.

Она, вместо того чтобы послушаться, оседает на нижнюю ступеньку:

– Я просто вот тут посплю…

– Кейт! – гаркаю своим специальным командным голосом. – Сосредоточься, пожалуйста, и давай поднимемся по лестнице!

Она так и норовит снова усесться, и я кошусь бешеным глазом на Эндрю, который потешается, прислонившись к машине и наблюдая за этим спектаклем.