– Заткнись! – шиплю ему.

Он улыбается, подмигивает мне и закуривает сигарету.

Вот в чем заключается неудобство, когда семь лет ездишь с одним водителем: он непозволительно расслабляется.

– Кейт! – гаркаю я в сердцах. – Поднимись по лестнице – и тогда сможешь лечь спать!

– М-м-м. – Она, улыбаясь с закрытыми глазами, преодолевает одну ступеньку.

– Вот умница…

Еще две ступеньки.

– Хорошая девочка!

– Буду спать здесь…

Я тащу ее на себе, мы наконец добираемся до входной двери, и я нажимаю кнопку звонка.

Кейт прислоняется ко мне, снова задремывая; крепко обнимаю ее, чтобы не упала.

Две таблетки – и такая реакция… Думать не хочу, что случилось бы, попробуй она по-настоящему серьезный дурман!

Снова звоню в дверь… нет ответа.

– Кейт, дома кто-нибудь есть?

– Есть. – Она глупо улыбается мне. – Мы!

– Я имею в виду твоих соседей по квартире.

Она пожимает плечами и льнет ко мне.

– Где твои ключи? – спрашиваю я.

Еще одно пожатие плечами.

– Да едрить же твою через колено! – Роюсь в ее сумке и достаю ключи. – Какой ключ?

– Кра-асненький…

Беру красный ключ и отпираю дверь.

– Привет! – громко говорю в коридор.

Нет ответа.

Оглядываюсь на машину, Эндрю пожимает плечами.

– Вот и твоя кроватка, – говорю я, завожу Кейт внутрь и закрываю за нами дверь.

Ну, раз с входной дверью квартиры мы разобрались, спрашиваю:

– Где твоя спальня?

Она тычет пальцем в крутую узкую лестницу, и я задираю голову, оценивая высоту. Вот черт!

– Ну конечно, разве могло быть иначе! – вздыхаю я.

На минуту задумываюсь. Что мне теперь делать? Не могу же я просто оставить ее здесь.

– Ладно. – Нагибаюсь и перебрасываю ее через плечо.

– Ой… не надо, – невнятно бубнит она. – Поставь меня!

– Замолкни, – шлепаю ее по заднице. Одна ступенька, другая…

Преодолеваю еще пару ступенек, и у меня начинают гореть мышцы. Тяжело дышу.

Пошатываюсь, едва не заваливаясь назад.

Не уронить бы ее.

Почему с этой чертовой бабой все так сложно?

Скрежеща зубами, продолжаю подниматься по лестнице, стараясь идти как можно быстрее.

– Поставь меня, – ноет она, и я снова даю ей шлепка.

– А ну, веди себя хорошо! Сломанная спина – последнее, что мне сегодня нужно.

Мы добираемся до верхней площадки, я снова ставлю ее на ноги, хватаюсь за грудь и жадно вдыхаю ртом воздух. Вот адище!

Нелегкая работенка.

Кейт еле держится на ногах, я хватаю ее за руку и волоку в спальню.

Подвожу к кровати, отдергиваю одеяло и укладываю. Снимаю с нее одну кроссовку, и она вяло брыкается, – видимо, в знак протеста.

– Знаешь… – развязываю шнурки второй кроссовки, – многие женщины были бы готовы жизнь отдать, лишь бы я снял с них обувь в постели.

– От… чайные. – Она с трудом ворочает языком.

– И никакие не отчаянные.

Сняв вторую кроссовку, невольно улыбаюсь. На Кейт светло-розовые носки, я укладываю ее ноги под одеяло и подтыкаю поуютнее со всех сторон.

Она сонно улыбается мне и протягивает руку.

Я беру ее ладонь в свою и сажусь рядом на кровать; веки у нее отяжелели, ей едва удается держать глаза открытыми. Я убираю волосы с ее лба. Смотрю на нее.

Светлые пряди разметались по подушке, пухлые губы – ярко-розовые. Темные ресницы трепещут, когда она силится не закрыть глаза.

А ведь на самом деле она очень…

Обвожу взглядом ее спальню, окрашенную в цвет сливок, с огромной белой деревянной кроватью. Здесь есть книжный стеллаж и трюмо, косметические штучки в корзинках и фотографии в рамках; комната очень обжитая и уютная. Под потолком натянуты елочные гирлянды, в углу – массивное кресло для чтения с оттоманкой. Чем-то напоминает комнату в студенческом общежитии, от такой и я бы в свое время не отказался.