Прошли две недели каникул, и что-то незаметно изменилось. У ее коллеги Рашель всегда были тысячи поводов считать правительство безответственным, но даже она, сторонница левых, страшно негодовала, что Франция – единственная страна Шенгена, которая не закрыла въезд для китайцев: двадцать пять европейских правителей сожгли за собой мосты – а Макрон!..

– Мать его за ногу, он что, не понимает, чем это кончится? Да он, собственно, вообще ничего не видит – прохлопал появление желтых жилетов и манифестации против пенсионной реформы, а на сей раз будет нам эпидемия, и уж этот тип доведет нас до ручки, точно говорю!

Каролина считала своим долгом ничего чрезмерно не драматизировать, хотя, если бы ей самой поручили принимать решения, она немедленно посадила бы на землю все эти самолеты, а еще закрыла бы все порты и железнодорожные вокзалы, законопатила границы и повсюду расставила бы дозоры.

Вернувшись на работу, она сразу же задалась вопросом: а может, человечество открыло новую страницу своей истории, вновь столкнувшись с Юстиниановой чумой или русским гриппом? Страницу столь же страшную, как и времена холеры.

Во время каникул Каролина никуда не вылезала из дома – даже не рискнула сесть в поезд, чтобы навестить родителей. Соответственно, у нее образовалась куча времени, чтобы перелистывать старое комментированное издание «Замогильных записок»[9].

Устроившись на диване, она решила перечитать фрагмент, который открыла для себя заново, – его она не собиралась преподавать студентам, еще обвинят в невменяемости. Речь в тексте шла об эпидемии холеры, которая на протяжении пятнадцати лет двигалась от Бенгальского залива до Англии, унеся по ходу сорок миллионов человеческих жизней, притом что Наполеон за то же самое время дошел только от Кадиса до Москвы, оставив за спиной всего лишь два-три миллиона трупов. Тем не менее история запомнила именно Наполеона, а не это «моровое поветрие, беспощадную черную смерть, вооруженную собственным безумием». Великие беды всегда остаются самыми невнятными.

Автобиографии неизменно отличаются особой точностью там, где речь идет о страхах, где страхи эти разобраны во всех подробностях. Каролина успела забыть, что Шатобриан и сам панически боялся заразиться холерой: однажды вечером он почувствовал лихорадку, но не решился в этом признаться жене; причем сам он добавляет, что ему не следовало бы вообще-то досадовать на эту заразу, проникшую в его тело, как и в тело всего человечества, потому что на земле, по большому счету, ничего не изменится, если на месте городов появятся леса, владыками которых станут львы.

Раньше Каролина всегда сожалела о том, что на ее век не выпало ни одной важной главы человеческой истории – мировой войны или пандемии, хотя, разумеется, это очень страшно – жить в такие сложные времена, видеть собственными глазами одну из разновидностей апокалипсиса. Пока же из всех исторических событий ей довелось пережить только выборы Миттерана и падение Берлинской стены, которые в первый момент показались совершенно немыслимыми, но с расстояния в несколько десятилетий уже не представляли собой ничего грандиозного. Студенты ее и вовсе не знали, что когда-то существовал Советский Союз, огромный красный лоскут на картах мира, постоянно грозивший распространиться на сопредельные страны. А что до имени Франсуа Миттерана – с ним у них связывались тысячи новеньких «Макдоналдсов» и «Фнаков»[10].

В одиннадцать вечера она приняла лексомил[11], чтобы пережить ночь. Бросив взгляд в телевизор, выяснила, что президент Трамп выступил с официальным заявлением – заверил нацию, что весной, с приходом тепла, вирус исчезнет сам собой. В Англии уже разработали протокол широкомасштабного тестирования, все было готово.