Александр уже три дня не виделся с родителями. Обычно он заходил к ним каждый вечер – не то чтобы им всем было что друг другу сказать, скорее, речь шла об установившемся ритуале. Вот только в предыдущее воскресенье отец позволил себе лишнего, попытался представить все в черном свете, обвинил Александра, что он не любит своих животных. На самом деле, куда большую ярость у Жана вызывало то, что тысячи самолетов продолжали перевозить миллионы пассажиров с одного континента на другой. Не говоря уже о Сельскохозяйственном салоне, который только что открыл свои двери – так, будто ничего не происходит, это надо же докатиться до такого идиотизма и не препятствовать распространению вируса по планете. В общем, мир совершенно ополоумел, Жан ведь уже давно это твердит, а теперь видит доказательства. Вчера он даже обнаружил в спальне комара – это в феврале-то месяце; недалек тот день, когда эти самые комары занесут лихорадку денге или вирус чикунгунья в холодные страны.

После каждой перепалки Александр рано или поздно возвращался вниз к родителям, коря себя за то, что снова не сумел сдержать гнев, раскаиваясь; кроме прочего, его тяготила мысль о тягостном смущении, с которым они обменяются поцелуем, о молчании при встрече. Сегодня вечером у него хотя бы есть повод попросить прощения. Министерство сельского хозяйства выпустило предупреждение о вспышке птичьего гриппа, в Германии уже обнаружили десяток очагов распространения – и это подтверждает, что у Жана были все основания для беспокойства.

Александр был еще метрах в двухстах от родительского домика, погруженного в ночную тьму, когда ему показалось, что он слышит, как ножки стульев скребут по полу, потом раздался смех, как будто внутри кто-то возился. Среди общего шума вроде как раздалось негромкое тявканье. У его родителей вот уже лет двадцать не было собаки. Александр бросил взгляд в сторону сарая. Мопеда Фредо он там не приметил.

Войдя, он увидел родителей в конце коридора – они выходили из ванной, держа в руках маленькие спасательные круги. Следом показались три белых клубка, которые вились у родителей под ногами – прямо заводные игрушки, обшитые ярко блестящей шерстью; Анжель и Жан развернулись и бросились за ними вдогонку.

– Да чтоб вас, не носитесь вы так, поскользнетесь!

– А ты, чем болтать, лови их лучше вместе с нами! И тапки надень!

Александр отыскал щенков в гостиной за одним из стенных шкафов; их явно ошеломило и даже перепугало появление нового человека, они замерли. Подошли родители, надели на всех надувные ошейники.

– И что это за штуковины?

– Кутята.

– Да нет, я про эти кругляшки.

– Это не кругляшки, а такие воротнички.

Восьмичасовые новости уже начались, родители в кои-то веки не стали смотреть прогноз погоды. Всех трех щенят пристроили на диване. Надувные воротнички мешали им выкусывать себе животы, что они пытались сделать, чтобы унять зуд. Мама пояснила, что собачки эти – собственность Фредо, а если точнее – Адрианы, его бывшей, она за ними скоро приедет, хотя вообще-то история с ними довольно мутная. Александр осмотрел щенков опытным взглядом, без всякой нежности.

– Если так, они наверняка не чипированы и не вакцинированы.

– Вероятно. Они вообще еще мамку ищут.

– Если они сосунки, это дополнительная сложность, лучше бы Фредо их забрал к себе.

– Да ты видел, где он живет? Замерзнут они, сам посмотри – кожа да кости… Да и вообще, он дома-то никогда не бывает.

– Если животные ворованные, вам пришьют укрывательство, вляпаетесь по самые уши.

– Не выражайся!

Щенки с кругами на шее не шевелились – лежали неподвижно, точно три плюшевые игрушки. Иногда один из них поднимал головку и тревожно обводил глазенками комнату – им явно не верилось, что с ними возятся целых три человека. Умилившись тому, как они свернулись клубочками на диванных подушках, Александр подошел поближе. С огромными воротниками на головах кутята казались какими-то подранками.