– И чего у них так зудит?

– Слишком рано от мамки отняли, она их не докормила, им не больше полутора месяцев.

Агата подобралась поближе. Все трое как бы отстранились, отвернув от нее головы, однако позволили ей протянуть руку и себя погладить.

– Мягенькие какие, прямо как вата…

Александр смотрел на нее, явно не зная, что еще сказать.

– Сварить тебе кофе?

– Не откажусь.

Ее удивило, что у брата капсульная кофеварка, она-то думала, он так и пользуется фильтрами. Александр вернулся в гостиную, надел всем трем щенкам воротники, они последовали за ним на кухню.

– Себе их оставишь?

Он, не отвечая, протянул ей коробку простого печенья – так они всегда делали в детстве. Между ними вдруг вновь пролегла привычная пропасть, оба ощутили груз долгих лет равнодушия. Агата села у кухонного стола, сфотографировала всю троицу, взяла одного на колени, стала гладить как кошку. Щенок, воспользовавшись тем, что его подняли повыше, откусил кусочек печенья, спрыгнул на пол и удрал – два других рванули следом.

– Видишь, они постоянно повсюду носятся, отчасти поэтому я не хочу оставлять их у родителей, папа плохо ходит, вчера чуть из-за них не упал.

В его словах Агата услышала легкий упрек. Уход за Анжель и Жаном лег на его плечи. Он оказался тем ребенком, который сохранил преданность родителям, остался с ними, не разорвал родственных связей. Она смотрела, как брат шагает обратно в гостиную. В глубине души она им восхищалась, чувствовала, что он непотопляем, ей бы даже хотелось рассказать ему историю своей жизни, поговорить про чайную, которая отнимала все ее время, про «Диво» – бистро Грега, тоже требующее массы усилий, про самого Грега, с которым она жила в браке и которого почти не видела. Вот уже десять лет как он, помимо управления баром и бистро, приглашал артистов, устраивал мини-концерты в своем кафе, которое, по сути, превратилось в ночной бар, знаковую точку в центре города, а это совсем не та жизнь, о которой она мечтала. Она с удовольствием поговорила бы и про Матео: вот-вот закончит школу, а сам не определился, чем хочет заниматься дальше; впрочем, Кевину уже двадцать два, а он тоже не определился и делает одну глупость за другой.

– Александр, я пойду обратно.

– Даже кофе не допьешь?

– Вкусный, но для меня крепковат.

Он проводил сестру до двери, принес одного из щенков – из пасти у того торчала газета, прямо охотничий трофей.

– Помнишь Рекса? Ты не хотела, чтобы его назвали Ринтинтином[12]. И родители тогда с тобой согласились.

– Да, может быть.

– А почему ты не хотела, чтобы его так звали?

– Ну, вот собаку зовут Ринтинтин, а она от тебя убежала – как ты будешь ее подзывать? Нужно имя не больше чем из двух слогов.

– А этим не хочешь придумать имена?

– Слушай, мы вроде бы не планируем их оставлять.

Агата спускалась вниз через молодой лесок, любовалась белыми цветами диких слив, если подойти ближе, становился слышен невероятный пчелиный гул, она хотела было снять на видео это пробуждение природы и вывесить в инстаграм[13], но выяснилось, что телефона нет – она, видимо, забыла его на столе в кухне. Вернувшись на ферму, увидела, что Александр шагает в сторону пастбища, а за ним трусят, потявкивая, трое щенков. Пес во дворе теперь встретил ее иначе, смерил взглядом, заворчал. А она даже имени его не знала – не задобришь. Ей вдруг стало мучительно больно сознавать, что ее не впускают в дом детства. Босерон к ней не подошел, однако дал голос – несколько раз гавкнул, отрывисто, кратко. В сарае она увидела бордер-колли. Тот тоже вглядывался в нее, встав на все четыре лапы, замерев на месте. Агата вспомнила, как они с сестрами поступали, будучи подростками, когда нужно было незаметно вернуться домой. Развернулась, обошла здание. Остановилась у окна ванной, рядом с водосточным желобом – это окно никогда не запирали. Влезла, конечно, не с той же легкостью, что в шестнадцать лет, однако справилась и страшно этому обрадовалась. Оказавшись внутри, прошла по комнатам, забрала телефон, потом с беспечным видом вышла через главную дверь. Босерон был явно озадачен. Он даже сел, уставился на нее в упор, а потом долго смотрел вслед, ни разу не подав голоса.