Кроме того, научное обоснование природного происхождения социального инстинкта, инстинкта коллективности – «именно коллективности, т. е. единства двух противоположных начал – группирования и разделения», благодаря которому человек «не может существовать в одиночку, а человечество не может существовать в недифференцированном (несгруппированном) виде» [127] – подводит нас к выводу, что в столкновении глобалистов и антиглобалистов проявляются не разные точки зрения на будущее человечества, имеющие равные права на существование, а противостояние системы во всем ее этническом и социальном многообразии и антисистемы, угрожающей самому существованию человечества.

При этом невозможно не заметить, что открытое заявление о себе этого глобального монстра совпало с тем моментом, когда в научном мире победил конструктивистский взгляд на этническую идентичность. Вооруженные конструктивистской теорией идеологи и политики стали активно продвигать в общественную жизнь противоестественные формы поведения, начиная с пропаганды всякого рода социальной толерантности и заканчивая насаждением того, что называют множественной, символической этничностью.

Теория Л. Н. Гумилева является инструментом, который не только помогает разобраться в происходящем сегодня вокруг нас, но и дает возможность оценить дальнейшие перспективы, даже наметить те принципы, которые могут быть положены в основу стратегии борьбы с антисистемой XXI века, питаемой неконтролируемой миграцией невиданного ранее масштаба. Кроме того, она содержит ориентиры, позволяющие нам лучше понять себя и свою историю.

Сама по себе теория этногенеза не несет идеологической нагрузки, но предоставляет необходимую мировоззренческую опору, базис для идеологии, о необходимости которой говорят уже многие. Для начала же следует показать, что раскрываемые ею представления о мире не противоречат реальности. На реализацию этой задачи и направлена данная работа. Но предварительно необходимо посвятить читателя в историю вопроса.

В отечественной науке интерес к этническим проблемам появился в XVIII веке. Этому способствовало превращение России в многонациональное государство за счет расширения ее границ и, как следствие, необходимость изучения населяющих ее народов. С этой целью Академией наук России были организованы этнографические экспедиции в Сибирь и другие окраинные районы страны. Изучение этносов проходило в естественно-научных рамках. В 1714 году в Петербурге была создана Кунсткамера, ставшая предшественницей Института этнографии, в 1845 году учреждено Русское географическое общество. В программу его исследований входило всестороннее изучение географического пространства России, ее природных богатств и народов.

Параллельно этому с середины XIX века развивалось направление исторической науки, обратившееся к объяснению развития народов. Отечественной историографии того времени был свойственен широкий исследовательский подход. Но после революции в отечественной науке получает распространение марксизм, важнейшим методологическим требованием которого становится классовый и исторический подход к национальным вопросам. В результате в Советском Союзе этнология, не успев родиться, превратилась в этнографию и, став отраслью исторической науки, сконцентрировалась преимущественно на первобытности.

Ситуация начала меняться только с середины 60-х годов прошлого века. Стали проводиться исследования, дающие возможность делать динамические сравнения, были созданы банки данных, проводилось изучение социальных групп в широком этнокультурном контексте. В это же время активизировались теоретические исследования в рамках теории этноса и в соответствии с его примордиалистским пониманием.