Теоретик Сергей Звонарев

Краткий словарь

Мюон – элементарная частица с отрицательным зарядом, равным заряду электрона. Масса мюона примерно в двести раз больше массы электрона. Время жизни мюона – около двух микросекунд.

Мезоатом – атом, в котором электроны полностью или частично заменены на мюоны.

Мезовещество – вещество, полностью или частично состоящее из мезоатомов.

Мюонный катализ – процесс, использующий мюоны для облегчения слияния ядер в реакциях термоядерного синтеза.

I

Внедорожник мягко переваливался по кочкам лесной дороги. Вел машину Кондратьев. Саша, Ирина и Алексей устроились в салоне, а возле себя начальник усадил Джин Лонга – практиканта из Пекинского университета. Пользуясь случаем, Кондратьев учил его премудростям русского языка: «Джин, для пикника покупают продукты, понял? Не вещи, а продукты…» Тот энергично кивал. Зная упорство Кондратьева, Саша не сомневался – к концу практики на СИТКОМе (Сибирском термоядерном комплексе) Джин Лонг будет говорить на русском куда чище, чем сейчас.

Пикник и впрямь удался. После постоянных неудач всем нужна была разрядка. Майский день выдался на редкость чудесным – ясным, с теплым ветерком, с роскошными кучевыми облаками, плывущими над водохранилищем, с пением птиц и шелестом сосновых крон. О делах не говорили – ни в лесу, ни сейчас, на обратном пути. Ирина c Алексеем болтали о пустяках, а Саша, сидевший напротив, глядел в окно. После поворота вдали показались градирни термоядерной станции – огромные башни в форме гиперболоида. Сейчас, когда майский воздух прогрелся, пар над ними был незаметен, но и без этого поднимавшиеся из зеленого моря сооружения выглядели грандиозно. Впрочем, изюминкой СИТКОМа были отнюдь не градирни, а линейный ускоритель длиной два километра – крупнейшая в Евразии фабрика мюонов. Разумеется, на Западе ее прозвали атомной царь-пушкой – но, в отличие от кремлевской, она стреляла, да еще как! Перед распадом каждый мюон катализировал тысячи реакций синтеза, делая возможным положительный выход электроэнергии – правда, на самой грани. Ядерно-ускорительный комплекс балансировал на ней с момента запуска, и выйти на устойчивый режим никак не удавалось. Десятая часть мюонов, вырабатываемых пушкой, словно растворялась в воздухе. Ни по одному из каналов распада беглецов не удавалось обнаружить. Эти десять процентов давно стали притчей во языцех – если бы их удалось поймать, производство энергии с помощью управляемого термоядерного синтеза стало бы экономически оправданным.

Но поймать никак не могли. Группа Кондратьева занималась этим уже три месяца – без видимого результата.

Вдалеке показалась прогалина – сосны расступились, ненадолго открылась труба ускорителя. Саша прикрыл глаза, вызвав перед мысленным взором схемы распада мюона. Что же мы упускаем? Все возможные реакции давно просчитаны, даже самые малозначимые, с вероятностью меньше десять в минус двадцатой… Все проверено десятки раз, Алексей сам пересчитывал матричные элементы чуть ли не на матлабе, проверяя стандартные программы. Ошибки не было. Но просто так исчезнуть мюон тоже не может. Это противоречит… даже нет смысла перечислять все законы, которым это противоречит. Такое невозможно. Есть еще вариант, что распад идет за детектируемой областью, но, чтобы выйти за ее пределы, скорость мюона должна быть почти световой. Что может его так разогнать? Коллективное воздействие других частиц? И какова вероятность этого? Саша попытался прикинуть в уме хотя бы порядок величины, но показатель экспоненты оказался слишком громоздким, удержать в уме числа не удавалось…

– Эй!

Его тронули за колено, и он открыл глаза. Ирина улыбалась ему.

– Опять задумался?

Саша кивнул и развел руками – что поделаешь… Ирина была единственным человеком в группе, с которым Саша мог остаться наедине, не испытывая неловкости. С другими так не получалось. Джин Лонг вечно приставал с вопросами, энергично кивая в ответ, даже если было видно, что он ничего не понял из сказанного; любой разговор с Кондратьевым, особенно один на один, мог обернуться внеочередным заданием – дополнительным к тем, что у тебя уже есть; Алексей же считал Сашу недоучкой – хотя старался этого не выпячивать, – потому что тот не умел пользоваться программами для расчета сечений реакций.

Кстати, о сечениях, подумал Саша. Порядок вероятности можно прикинуть аналитически, но если дойдет до сравнения величин, без помощи Алексея не обойтись. Он, конечно, опять будет нудеть – пора бы уж самому научиться… Я снова пообещаю разобраться, как устроены входные файлы, и в очередной раз закопаюсь во всех этих форматах, ключевых словах, запускающих скриптах… Предложу соавторство в публикации, решил Саша. Только тему надо будет сузить, чтобы приняли.

Внедорожник затормозил – оказывается, они уже в городе. Вышли все, кроме Кондратьева. Саша вылез из салона последним.

– Александр, ты куда? – Кондратьев обернулся к нему. – Тебе же на Морской, давай подброшу.

– Да я пешком хотел… – робко возразил тот, не желая оставаться с начальником один на один.

– Тут пешком больше часа, а у тебя и рюкзак еще. Давай сюда, через пять минут дома будешь.

Саша, благодарно улыбнувшись, полез на переднее сиденье. Пока возился с ремнем, Кондратьев уже разогнался. В боковом зеркале Ирина, обернувшись, помахала им.

Пару минут ехали молча. Наконец, Кондратьев сказал:

– Завтра ученый совет. Назначили на одиннадцать.

– Завтра? – удивился Саша. – Почему не во вторник, как обычно?

– Комиссия из Москвы приедет. Будут решать, что делать.

– С кем? С нами?

Кондратьев хмыкнул.

– И с нами, и вообще – со всем комплексом. Мы должны давать энергию, в этом наша задача. Пока получается плохо. Надо что-то менять.

Значит, завтра решится наша судьба, подумал Саша. Почему так скоро? Хотя – почему скоро: три месяца прошло… И какие решения примет комиссия? Неужели СИТКОМ остановят? Не может быть! Столько сил и средств было вложено… Саша покосился на начальника, но тот замкнулся в себе, и по лицу нельзя было понять, что он думает.

Показался Морской проспект. Кондратьев свернул к тротуару и притормозил. С ремнем Саша справился, но как открыть дверь, не сообразил. Кондратьев помог.

– Спасибо, Сергей Николаевич, – сказал Саша, вылезая из машины.

– Ерунда, – откликнулся тот и добавил как бы между делом: – Александр, у меня к тебе просьба – не в службу, а в дружбу. Меня уже давно приглашают в лицей, выступить перед ребятами. Договорились на завтра, но сам видишь – ученый совет перенесли. Да и комиссия эта… Может, сходишь за меня?

– А что там делать? – пробормотал Саша, застигнутый врасплох. Вот оно – проехался с начальником!

– Расскажи детям о нашей работе, о комплексе в целом. Только без формул, попроще.

– Без формул я не могу…

Кондратьев хмыкнул.

– Я в тебя верю. И вообще, научный работник должен уметь объяснить пятилетнему ребенку, чем занимается. А тут все-таки старшеклассники, да еще лицеисты. Давай, тебе полезно будет. Заодно посмотришь на свою работу под новым углом…

Саша понял, что не отвертеться.

– … лекция на один урок, завтра в десять, – продолжал Кондратьев, – заместитель по науке у них симпатичная женщина, ты ей понравишься. Договорились?

– Ладно, схожу, – ответил Саша.

– Благодарю!

Кондратьев, захлопнув дверь, выглянул в окошко.

– Возьми Ирину с собой, – сказал он напоследок и подмигнул: – она тебя подстрахует. Я скажу ей, все равно завтра с утра вы мне не нужны. После лицея жду обоих в лаборатории.

– Спасибо, – выдавил Саша.

II

Лучше всего думалось после заката. Свет Саша не включал, и кабинет отца медленно погружался в темноту. Полки с книгами поднимались на три метра, под потолок, и чтобы достать том с самого верха, требовалась стремянка. Отец любил размышлять, сидя в кресле, но Саше это не подходило: развитие мысли, идеи требовало физического движения. Пушкин, сочиняя стихи, тоже ходил по кабинету, в очередной раз вспомнил Саша. Правда или нет? Ирина как-то сказала об этом – может, пошутила.

Саша прошелся вдоль полок, глядя на корешки. Он был как спортсмен перед решающим прыжком. Или как воин, проверяющий доспехи перед битвой. Вытащил потрепанный зеленый том: «Методы квантовой теории поля в статистической физике», хит шестидесятых годов прошлого века. Пролистал. Почти на каждой странице – пометки отца. С сожалением вернул на место: книгу эту он знал отлично, но сейчас она не поможет. А что поможет? Взгляд пробежался по полкам. Никто в мире не работал с пучком мюонов такой плотности, как у нас, мелькнула мысль, даже французы с китайцами. На глаза попался толстый, добротно изданный том материалов конференции «Мюонный катализ: эксперимент и теория. Новосибирск, 2035». Как всегда, экспериментов много, а вот с их осмыслением – проблема. По алфавитному указателю Саша нашел доклад Франсуа Лорана о расчете времени жизни мюона в веществе. Самая интересная работа конференции – как ни странно, слабо связанная с ее темой.

Саша пробежался по выкладкам знаменитого француза, снова испытывая удовольствие от строя мысли, близкого собственному. Да, изящная работа. Но зачем Лоран занялся ею? Время жизни мюона давно определено экспериментально и рассчитано теоретически, какой смысл возвращаться к этому? Ради того, чтобы продемонстрировать виртуозное владение аппаратом теоретической физики, доступное лишь немногим на планете? Вряд ли – не вяжется это с характером Лорана. Саша вспомнил случайную встречу с французом, за завтраком. В ресторане был укромный закоулок, мало посещаемый участниками конференции. Именно там Саша предпочитал завтракать – будучи интровертом, не любил разговоров за едой. И вот сюрприз – на третий день уголок оказался занят французом. Саша заметил его, подойдя совсем близко, сворачивать куда-то было неудобно. Лоран поднял на него недовольный взгляд, и, указав на стул напротив себя, резко сказал: