Здесь, как и в остальном доме, царил полумрак. Единственный источник света – лампа с мутным стеклом, стоявшая на старом комоде, – лишь слабым сиянием разгоняла густые тени, скрывавшиеся в углах комнаты. Время, казалось, остановилось здесь много лет назад: тяжёлые шторы на окнах не двигались, даже когда снаружи поднимался ветер; мебель оставалась на тех же местах, где её оставили после исчезновения матери, а пыль, покрывавшая всё вокруг тонким слоем, напоминала саван, окутывающий забытые вещи.

Анна поставила стакан на стол и опустилась в старое кресло. Оно встретило её мягким, но прохладным прикосновением, будто бы впитав за долгие годы холод, которым теперь делилось со своей новой хозяйкой. На секунду ей стало уютно, почти спокойно. Однако это чувство длилось недолго. В тишине дома было что-то неправильное. Это была не обычная, успокаивающая тишина, а густая, осязаемая тишина, от которой закладывало уши, словно вокруг неё находился невидимый вакуум, вытягивающий из воздуха любые звуки.

Она закрыла глаза, пытаясь отдохнуть хотя бы немного, но едва её веки опустились, как из глубины дома донёсся тихий, почти неслышный шёпот. Сначала она подумала, что ей это просто почудилось – дом старый, может, ветер прошёл сквозь трещины в стенах. Но шёпот повторился. Он был тонким, пронзительным, словно произносил слова на грани слышимости.

Анна резко открыла глаза, ощущая, как её сердце начинает биться быстрее. Шёпот стих, но теперь она уже не могла списать это на воображение. Она встала с кресла, стараясь действовать спокойно, но её руки дрожали. Сделав несколько шагов, она остановилась у порога гостиной и прислушалась. Тишина. Но стоило ей повернуть голову к лестнице, ведущей на второй этаж, как шёпот снова зазвучал – уже отчётливее, словно исходил откуда-то сверху.

Холод прошёлся по её коже. Анна знала, что наверху никого нет. Она была здесь одна. Или… нет? Она заставила себя сделать шаг вперёд, затем ещё один. С каждым новым шагом шёпот становился всё слабее, а когда она оказалась у подножия лестницы, он вовсе прекратился. Её охватило странное ощущение, будто дом следит за каждым её движением.

Она стояла, не двигаясь, и смотрела на тёмный пролёт лестницы, уходящий вверх, в тень. Вдруг из-за двери, ведущей на чердак, послышался едва различимый скрип, как будто кто-то тихо двинулся внутри. Анна инстинктивно попятилась, стараясь не издать ни звука. В её голове мгновенно возникли десятки мыслей, но ни одна из них не приносила облегчения. Может, это просто ветер? Может, старая дверь рассохлась и поэтому скрипнула?

Но глубоко внутри она знала, что дело не в этом. Дом словно жил собственной жизнью, дыханием которого были эти шорохи и скрипы, а голосом – этот странный шёпот, обращённый к ней.

Анна обернулась и, почти не осознавая своих действий, вернулась в гостиную, стараясь не смотреть на лестницу. Когда она села обратно в кресло, её дыхание было прерывистым, а руки всё ещё дрожали. Она хотела убедить себя, что это просто усталость, нервное перенапряжение после долгой дороги, но не могла. Это место всегда было пропитано странной, гнетущей атмосферой, и теперь она чувствовала это сильнее, чем когда-либо.

– Просто усталость… – прошептала она, словно пытаясь убедить не только себя, но и сам дом.

Но даже эти слова, произнесённые ею вслух, звучали здесь неуместно, словно чужое вмешательство в некую давнюю, неприкосновенную тайну, о которой знали только стены этого дома.

Тишина снова окутала её, и в этой тишине Анна услышала собственное сердце, колотящееся в груди, словно предвещая, что эта ночь будет долгой и беспокойной. Она взяла с журнального столика книгу, одну из тех, что прихватила с собой в дорогу, и попыталась сосредоточиться на чтении. Но даже строки, выведенные на страницах, казались чуждыми и не приносили ни малейшего утешения.