– Кажется, это было так давно, – прошептала она, и её голос эхом отразился от стен гаража. – Но почему-то такое чувство, будто это было вчера.

Она ещё немного постояла, гладя плюшевую игрушку, затем аккуратно вернула её на место и снова накрыла машину тканью. Возвращение в этот дом пробуждало что-то важное, что-то, что она не могла пока до конца осознать.

На улице прохладный ветерок качнул длинные, обветшавшие цепи старых качелей, стоявших во дворе. Их скрип разнёсся по тихому участку, вызывая в Анне одновременно тревогу и странное тепло. Она вспомнила, как в детстве проводила здесь часы, пока мама осторожно толкала её вперёд, а цепи тихо звенели.

– Держись крепче, моя девочка, – звучал в голове голос матери. – Лети к звёздам, только не забывай возвращаться на землю.

Тогда она смеялась, зажмуривая глаза от ветра, который трепал её волосы. Каждое движение качелей вверх казалось полётом в небо, а каждый спуск – возвращением в надёжные мамины руки. Анна медленно провела рукой по прохладному металлу сиденья, теперь уже покрытому ржавчиной.

– Ты всегда держала меня крепко, мама, – тихо сказала она, чувствуя, как внутри неё рождается странная смесь грусти и благодарности. Эти качели, эти простые моменты были всем миром её детства, который теперь казался таким далёким и недосягаемым.

Она стояла во дворе, окружённая зимней прохладой, думая о том, как время изменило всё вокруг. Но в этих переменах были и проблески неизменности – в запахе морозного воздуха, в скрипе качелей, в самом чувстве дома, который снова стал для неё не просто местом, а чем-то гораздо большим.

Она вздохнула, ощущая, как усталость от долгой дороги начинает давить на плечи и вернулась в дом.

Старая лестница жалобно скрипнула под её ногами, когда Анна осторожно поднялась на второй этаж. Свет, проникающий сквозь узкие оконные рамы с потрескавшимися стеклами, ложился на стены тонкими полосами, как плети давно забытого времени, оживляя пыльные тени, копившиеся здесь годами. Воздух был тяжел и застоялся, пахнул сыростью, сухим деревом и чем-то ещё, неуловимым, словно остаток чьего-то присутствия, растворённого в слоях прошлого.

Комнаты наверху казались меньше, чем она их помнила, но всё в них оставалось почти нетронутым: та же выцветшая обивка кресел, та же низкая тумбочка у окна, те же потрёпанные книги на полке, чьи корешки давно поблекли. Войдя в первую комнату, Анна остановилась, внезапно ощутив, как воспоминания начали медленно просачиваться в её сознание, будто бы невидимая рука приоткрыла дверцу давно запертого шкафа в её памяти.

Она обвела взглядом стены. Здесь когда-то была её спальня. Она помнила, как вечерами, перед сном, лежала на узкой кровати, смотрела на этот самый потолок с тёмными балками и прислушивалась к звукам ночи. Тот тихий шорох за стенами, те отдалённые, еле уловимые шаги, которые иногда раздавались в коридоре, тогда казались ей обычными шумами старого дома. Но теперь эти звуки всплыли в её памяти иначе, с налётом необъяснимого страха, который она когда-то не осознавала.

Анна подошла к окну и опёрлась на подоконник. За стеклом расстилался унылый пейзаж: серое небо, голые деревья, едва виднеющийся вдали лес, простиравшийся плотной стеной. Она вспомнила, как в детстве часто сидела здесь, смотрела на лес и представляла себе, что там, в густой чаще, скрываются таинственные существа, невидимые для человеческого глаза. «Лес видит больше, чем люди», – как-то сказала ей мать, и эти слова всегда оставались в её памяти, как нечто загадочное, пугающее и манящее одновременно.

Внезапно её взгляд упал на полку у стены, где стояли старые книги. Она подошла ближе и провела рукой по их пыльным корешкам. Многие из них она помнила: сказки, детективы, старые романы, которые когда-то заполняли её дни. Анна сняла с полки одну из книг, открытую ею много лет назад в совсем другом настроении. Тогда это было время любопытства, время, когда каждый день казался длинной дорогой, полной открытий и приключений. Но теперь всё это казалось лишь далёким отблеском прежней жизни, ускользающим, как свет уходящего солнца.