Внутри она увидела несколько старых книг, пожелтевшие листы бумаги, аккуратно сложенные в стопку, и небольшую деревянную шкатулку с потускневшими металлическими вставками. Но её внимание привлекла толстая тетрадь в кожаном переплёте, лежавшая на самом дне сундука. Кожа переплёта потемнела от времени, а края страниц стали шероховатыми и хрупкими. Анна осторожно взяла её в руки, стараясь не повредить ветхую обложку.

Она устроилась в кресле у окна, раскрыв тетрадь на первой странице. Почерк был аккуратным, но старомодным, с завитками и наклоном, который придал записям особую, почти интимную атмосферу. Внизу страницы стояла дата: 3 апреля 1993 года. Это был дневник её матери.

Анна почувствовала, как её сердце замерло на мгновение, а затем забилось сильнее. Она никогда не знала, что её мать вела дневник, и теперь, держа его в руках, она ощущала, что держит нечто гораздо более значимое, чем просто старую тетрадь. Это было окно в прошлое, в ту часть жизни её матери, о которой Анна ничего не знала.

Она начала читать, и с первых строк дневник захватил её целиком. В записях мать описывала свои ощущения, связанные с домом, рассказывая о странных чувствах, которые она испытывала после переезда сюда. Сначала это были лишь краткие упоминания о том, что дом кажется ей «слишком тихим», а ночи «слишком долгими». Но чем дальше Анна углублялась в чтение, тем мрачнее становились записи.

– «Я чувствую, что за мной кто-то наблюдает», – читала Анна вслух шёпотом, ощущая, как её голос разрывает тишину комнаты. – «Иногда я слышу шаги за стенами, но когда выхожу в коридор, там никого нет. Я стараюсь не думать об этом, но это чувство становится всё сильнее. Дом словно живёт своей жизнью, а я лишь гость в нём».

Слова матери отдавались в её голове эхом. Чем дальше она читала, тем более явственной становилась тревога, вплетённая в записи. Мать явно испытывала страх, но, судя по записям, пыталась с ним бороться, не признавая его реальности.

Она медленно перелистывала страницы, оставляя на них следы от кончиков пальцев. Слова, выведенные чётким, но торопливым почерком, выглядели как живые, будто боялись быть прочитанными.

"Сегодня ночью я услышала шаги за домом. Они были осторожными, почти неслышными, но я знала, что это не просто ветер. Я стояла у окна и смотрела в темноту, но не увидела никого. Только тени двигались среди деревьев, словно там кто-то был. В такие моменты дом кажется совсем другим – будто он наблюдает за мной, а не я за ним."

Анна замерла. Её пальцы, державшие страницы, дрожали. Она чувствовала, как по спине пробегает холод.

"Шаги за домом," – прошептала она себе под нос, ощущая, как слова матери находят отголоски в её собственных страхах.

Анна остановилась на одной из последних записей, сделанной за несколько дней до исчезновения матери. На этой странице почерк был более неровным, как будто писавший торопился или был взволнован.

– «Сегодня я видела его снова. Человека без лица. Он стоял у края леса, и я знаю, что он смотрел на меня, хотя у него не было глаз. Я чувствую, что он приходит за мной. Нужно что-то сделать, пока не поздно».

Сердце Анны забилось быстрее. Человек без лица. Эти слова прозвучали, как эхо далёкого прошлого, которое вдруг настигло её здесь, в этом доме. Она вспомнила ту старую фотографию в альбоме, где на краю леса виднелся едва различимый силуэт. Теперь это казалось ей вовсе не случайностью.

Закрыв дневник, Анна откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Её мысли были хаотичными, переполненными тревогой и непониманием. Что случилось с её матерью? Почему она писала о каком-то человеке без лица? И главное – почему эти записи заставляли Анну чувствовать, что она тоже находится в опасности?