Стрелка на часах неумолимо шла вперёд. Теперь же, когда я взглянул на неё впервые за сегодняшний день, то сразу вспомнил Его. Я не обрадовался, но в тот же миг вспомнил об обеде с Кейт. Эта новость меня вновь отвлекла, даже от того, кто сидел передо мной и распинался уже полчаса о своём «кризисе». Время, время, время. Иногда я, конечно, вставляю вопросы, но по большей части он говорит сам. Это мне на руку.

– Всего доброго! – доброжелательный тон Кейт разносится по кабинету под звук закрывающейся двери. Приёмная пуста – пока никаких клиентов. Я стою в дверном проёме своего кабинета, опершись плечом и гляжу лишь на неё – мою ученицу.

– Можем идти, только захвачу пиджак, – с этими словами я сразу же оборачиваюсь, хватаю вещь и направляюсь вон.

Совсем скоро мы оказываемся в приторном местечке, садимся за один стол у окна. Это милая кофейня, хотя ни мне, ни Кейт здесь не нравится. Это я замечаю по её глазам.

Вдруг она смотрит на меня после того, как уже уселась. Брови принимают вопросительное выражение. Я и забыл, с кем сюда пришёл. С любым другим человеком это прокатило бы, но только не с этой ящейкой.

– Да, я здесь никогда не бывал, – подтверждаю я и улыбаюсь.

Кейт усмехается, кладёт руки на стол и слегка наклоняется вперёд.

– Ну что? – она смотрит прямо мне в душу, будто пытаясь заставить меня говорить с закрытым ртом. Нет, мне вообще говорить не нужно, она сама вытянет это из моей головы.

– На самом деле, я до последнего не хочу с тобой этим делиться.

– Не хотели бы – не делились, – упрямо заявляет она.

И то верно. Я тяжело вздыхаю, будто от меня сейчас зависит очень многое. На самом деле, чего я боюсь? Сломать ей психику? Она сама пришла в такую профессию.

– Он зарезал свою девушку и её любовника, когда застал их вместе в своём же доме.

Да, я решил не тянуть. Если этому и суждено случиться, то лучше так. Когда хочешь отрезать руку, чтобы освободиться из наручников, один удар топором лучше пиления ножом.

Кейт шокирована – это всё, что я могу сказать о её реакции. Она даже не сразу меняет своё положение, а зависает так, будто управление телом теперь – последнее дело, сначала нужно уложить всё в голове. Впрочем, глаза она не выпучивает, не раскрывает рта, не ужасается, не прикрывает лицо ладонью. Это всё настолько раздражающе выглядит, что я просто счастлив теперь, когда не наблюдаю подобного на её спокойном, как тихая гавань, лице.

Прошло пару секунд. Она выпрямляется, ёрзает на месте, откидывается на спинку кресла. Но ни на секунду не отводит взгляда от моих глаз, как и я – от её. Мы общаемся так – считываем сведения с поверхности роговиц очей друг друга. Подобным образом проходят несколько минут, в которые к нам успевает подойти официант, а я – сделать заказ за обоих. Как только он отходит, моя собеседница будто отмораживается:

– Он сам признался в этом вчера?

– Просто пришёл ко мне на приём и просто признался.

– Теперь я понимаю, почему вы так себя повели после его ухода. Но… у меня куча вопросов, – она вновь нахмурила брови.

– Я даже догадываюсь, каких.

– Почему вы… ты, – она поясняет, – теперь, когда мы оба знаем о таком, я не вижу смысла общаться на «вы».

Я одобрительно кивнул.

– Почему ты не вызвал полицию? И адрес… узнал его, чтобы сообщить полиции? Вчера после работы ты ездил в полицию? Они его задержали?

Я перевожу взгляд на сидящих за соседним столиком. Ответ мне даётся нелегко, ведь в первую секунду я даже не понимаю своих мотивов. Как обосновать свои действия, если ты сам не знаешь этих самых обоснований?

– Я не обращался в полицию. – Я вернул на обеспокоенную Кейт свои глаза. Она вновь в недоумении хмурит брови. Пусть это выходит мило и забавно, я продолжаю, – Адрес нужен был мне, чтобы знать, куда ехать.