– Куда вы отправитесь, когда мы найдём Этельфледу?

Шаан сперва нахмурился – так, словно Айдан отвлёк его от важных размышлений – но через некоторое время всё-таки проговорил:

– Вы хотели сказать: если дайдём её? Фродвин явно знает эти места и их обитателей, к тому же я уверед, что подступы к Тубаддому Рву очень хорошо защищены. Вы ведь не ждёте, что чародеи из Полудочдого Порта по-дружески поделятся своими секретами? – он поджал губы.

– Думаете, Фродвин служит им?

– Я почти уверен, что он из Серых Смотрителей, а с их стороды, бу-бу, логичдо было бы поддерживать хорошие отношения с теми, кто контролирует Тубаддый Ров.

– Но почему они хотят воскресить Сандера Лорха?

Инквизитор, конечно же, не ответил.

– Ему что-то было известно? Что-то, связанное с путешествием Дейермера?

– Вы ведь подибаете, – обернувшись к нему, усталым тоном промолвил Шаан, – что возрождёддый Саддер Лорх будет де более чем воспомидадием Аэринн?

– Есть ли такое место, где она сможет быть в безопасности? – вздохнул Айдан. – Может быть, далеко на юге действительно…

– Её будут искать, – перебил его инквизитор. – И скорее всего, найдут. Я думаю, что нам следует, бу-бу, инсценировать её смерть.

Айдан не знал слова «инсценировать» и очень испугался, тем более что тон Шаана звучат так обыденно, словно он каждый день занимался смертями. Инквизитор, кажется, заметил, какой эффект произвели его слова, и растолковал, о чём была речь – хронисту полегчало немного.

– Я думаю, что отправиться да юг – это хорошая идея, – великодушно добавил Шаан. – Здесь довольдо тесно, а за Сейлиг Ричем легко, бу-бу, затеряться.

Айдан кивнул, но потом он представил, как Этельфледа будет скрываться в диких краях до самой старости – и ему стало жалко её. Может, ей лучше каким-нибудь волшебным способом переменить внешность? Но останутся воспоминания – а если избавиться от них тоже, то не перестанет ли Этельфледа быть собой? Мысли начали путаться, и хронист с облегчением погрузился в ласковое забытье.

***

Айдан шёл по долине с пологими склонами. Вдалеке из земли вырывались, уходя ввысь, слоистые скалы, но их верхушки скрывало белесое марево, точно облако спустилось и улеглось на них. Вокруг стояли почерневшие, обугленные деревья, с которых срывались, тая на ветру, тонкие хлопья пепла – но земля под ними была покрыта сухой, коричневой хвоей. В просветах между стволами можно было разглядеть руины – вот выстроились кольцом покрытые трещинами и сколами колонны разрушенной ротонды, похожие на израненных воителей, решивших умереть спина к спине, вот вытянулось двухэтажное, похожее на ланцигский скрипторий строение, над которым в тщетной мольбе вознесены обломки стропил. У самой дороги распростёрлась лицом вниз поверженная статуя. Впереди облако как будто опускалось ещё ниже, приникая к самой дорожке. Айдану стало интересно, что там, он ускорил шаг, но конец пути даже не думал приближаться. Что-то белое и неясное следовало за хронистом, струясь между деревьев то с одной, то с другой стороны дороги – но когда он поворачивался, чтобы получше рассмотреть настырного призрака, там не было ничего, кроме пепла и хвои.

Наутро сон этот не истаял в памяти, как обычно происходит со снами, а, напротив, приобрёл режущую ясность свежего болезненного воспоминания. Почувствовав слабину, на хрониста набросились ещё и мысли про Этельфледу и голодных культистов – еле-еле разогнал их с помощью предрассветной молитвы. Остальные путники тоже выглядели пришибленными, и после пары кусков солонины выяснилось, что почти каждому из них снилось нечто подобное: так, Вальтер шагал по развалинам разграбленного города, чем-то напоминавшего Молин, а Виллема занесло аж на дно вчерашнего моря, где среди коралловых пиков останки затонувших кораблей грозили туманному небу копьями сломанных мачт. Бартель, пока собирал своих паучков, охотно поведал, что бродил по улицам Ааренданна, тщетно пытаясь найти выход оттуда – «не иначе как ваши расспросы о вечном рабстве меня растревожили», – шутливо погрозив южанину пальцем, закончил он. На вопрос о том, почему его машинерия не защитила всех, волшебник преспокойно ответил, что она настроена против нежелательных гостей, а сновидения были посланы кое-кем изнутри лагеря, – впрочем, это прозвучало так буднично, что девчонка даже не окрысилась. Инквизитор, между тем, припомнил Бартелю ночной писк – тот легко парировал, предложив выбор между писком и знакомством с чьими-нибудь клыками, но потом всё же осмотрел каждую из ловушек, попутно отряхивая с них оставшуюся пыль и вытаскивая застрявшие в сочленениях камешки да сухие травинки.