Годфруа, между тем, затеял каяться. Он вспоминал, как был готов защитить свою госпожу от людей, орков и даже теней – но в итоге, горько заключил он, спасать её стоило от себя самой – как можно было не понять этого раньше? Кейтлин вздохнула и, явно наперекор себе, постаралась утешить великана – тот впитывал её уверения с глазами, полными наивной, детской веры, и почти было успокоился, но вдруг вскочил, начал расхаживать по камере и заявил наконец, что был слеп, а теперь исправится – прозвучало весьма угрожающе, но Айдан не сомневался, что за этим порывом не кроется никакого реального осознания, да и девчонка лишь сухо заметила: «Вот и отлично».

После нескольких часов ожидания, пустых споров и бесперспективных планов раздался глухой удар, дверь выдвинулась немного и с лёгким сухим хрустом отворилась. Годфруа, конечно же, бросился с мечом наголо в проход – но клинок лишь бессильно звякнул о хорошо знакомую мутную пелену.

– Давайте без этого, прошу! – взмолился невидимый чародей – судя по голосу, коротышка, пленивший Айдана с братом Ингольбертом. – Очень не хотелось бы отбирать у вас оружие, сковывать управляющими чарами, тащить как на поводке – мы ведь цивилизованные люди, правда?

– Где. Этельфледа? – прорычала Кейтлин. Её лицо блестело от размазанных слёз, она со значением посматривала на Альмасира, словно отдавая ему команды – но тот не реагировал, и полуночник, покосившись на мертвеца нервно сглотнув поначалу, быстро пришёл в себя, со смешной серьёзностью сдвинул брови и воскликнул:

– Пожалуйста, не надо спрашивать об этом у меня!

– А у кого?

– Я отведу вас к старшему исследователю – с ним и поговорите.

Ещё одна пелена сгустилась в глубине темницы, нетерпеливо подталкивая странников к выходу. Пришлось выбираться и следовать за колдуном, который то и дело подозрительно оглядывался на Кейтлин с Альмасиром, но в целом без особого труда тащил за собой целую толпу вооружённого народа. За поворотом три многоножки трещали о своём – завидев пленников, они притихли, потом одна показала на кого-то из них – кажется, на подвижника – и три вороха крылаток пробили разом гневную трель, которой вторило шипение и скрип челюстей. Хронист, конечно же, не понимал ни слова, но чувствовал их ненависть, жгучее желание разорвать убийцу – брат Ингольберт тоже понял, из-за чего весь шум, и виновато улыбался в ответ. Многоножки какое-то время следовали за процессией, выстукивая, выплёвывая проклятья, они даже насели на полуночника, должно быть, требуя возмездия. Колдун вытащил из-за пазухи коробочку с решётчатыми стенками и стал дышать в неё – та отзывалась неспешным, сбивчивым стрёкотом, и вскоре твари оставили бродяг в покое, продолжив перестукиваться между собой. Коротышка сокрушённо покачал головой и промолвил:

– Вот видите, что вы натворили? Они очень, очень злы.

– А ничего, что они Бартеля убили? – бросила Кейтлин.

– Здесь они всегда чувствовали себя в безопасности, – словно не услышав её, продолжал полуночник. – А вы ворвались в гнездо и убили одного из них.

– Зачем я вообще с ним говорю? – девчонка закатила глаза.

За очередной круглой дверью путников ждала длинная просторная зала с практически ровным полом и сводчатым потолком, которая, не будь её стены совершенно чёрными, напоминала бы монастырскую трапезную: два составленных углом стола, вдоль которых тянулись лавки, четыре простых деревянных кресла, одно с высокой спинкой – для здешних заправил, наверное, – и очаг, в котором устало моргали прогоревшие угли. Сходство с монастырём усиливала суровая простота: ни резьбы на мебели, ни каких-нибудь портретов на стенах – даже и угощение, разложенное для узников по глиняным плошкам, было серым, как жизнь послушника в далёкой горной обители. Единственным свидетельством того, что здесь ютятся чародеи, были магические кристаллы на потолке, да и те светились не привычным синим, а какими-то обмывками голубого. Трапезная – мелькнуло в голове у Айдана. Ещё одна отметка с карты – суждено ли нам увидеть финальную, возле самого Туманного Рва?