Кожа тихо поскрипывала от трения с моей атласной юбкой, от чего я старалась сидеть с идеально выпрямленной спиной, не сдвигаясь ни на миллиметр. Мне казалось, что даже сейчас его хитрые глаза наблюдают за мной, подмечают каждую деталь. Широкие ладони в белых перчатках уверенно крутили руль, заставляя блестящие круглые пуговицы на его синей форме переливаться, посылая редких солнечных зайчиков в салон. Я делала вид, что внимательно смотрю в окно, пока мы ехали по маршруту, похожему на дорогу к императорскому дворцу.

Будущее пугало меня. Однако я старалась держаться уверенно. Кто знает, кого они видят во мне? Какие планы у Эмерот? Рассчитывает ли на меня сам Император?

А вдруг я не оправдаю их ожидания?

Я повела плечами, вспомнив об обучении, которое упоминала Эмерот. Это требует времени. Оставалось только надеяться, что оно не помешает моей учебе в академии. Несмотря ни на что, я горела пением и наслаждалась этим точно так же, как и любила свою виолончель.

Стойте. А вдруг мне запретят заниматься этим? Если я действительно стану банши официально, у меня должны быть официальные обязанности, служба короне и все прочее. Что, если они идут в разрез с моим собственным желанием стать оперной певицей…

Раздался резкий звук тормозящих шин, и я по инерции двинулась вперед, больно утыкаясь носом в спинку переднего сидения. Я поморщилась от удара и потерла лоб.

– Что случилось?

– Ничего, госпожа, – раздраженно проговорил Истон, выходя из машины. – Всего лишь недоразумение.

Через стекло я заметила, что он, сцепив руки за собой, терпеливо выслушивает юношу, стоящего прямо посреди дороги. Разглядеть его было сложно: широкая фигура Истона загородила обзор. Я поерзала на месте, вытягивая шею, однако ничего не добилась, только заметила каштановые пряди незнакомца, трясущиеся в такт говорящему, и недовольно сигналящие автомобили, проезжавшие мимо.

Мы были в квартале Винный Вернисаж, известном своими питейными заведениями, преимущественно рассчитанными на тяжелый кошелек. Я была лишь пару раз в одном из ресторанов с Авророй и ее друзьями и впечатления получила не совсем радостные. По большей мере все бары ориентировались на главное желание клиента – напиться и отдохнуть – а потому не хотелось побывать здесь вновь. Хотя, насколько я знаю, многие из посетителей этих мест – богатенькие наследники, которые ищут банального удовольствия. Или забытья. Кому что нужно.

Мою лодыжку что-то защекотало. Сумка, слетевшая с сидения во время торможения, царапала ногу. Я двинулась вниз, обхватывая рукой черную гладкую кожу, дернула на себя. Не поддается. Со вздохом наклонилась и вновь потянула, но длинный ремешок не уступал. Вслепую я стала нетерпеливо шарить рукой под сиденьем, пытаясь найти, за что зацепился ремень. Вцепилась в сумку и рванула вверх. Безрезультатно. Пришлось вновь склониться, почти вплотную ложась на собственные колени, и, наконец, сдернула надоедливый ремешок.

Внезапно раздался дверной хлопок, отнюдь не с водительского места. Мое тело напряглось, когда слева раздалось шуршание, а позже издевательский мужской голос пропел:

– Я привык, что девушки падают к моим ногам, но могла бы сначала поприветствовать ради приличия.

Пахнуло алкоголем, резко ударившим в нос. Я задержала дыхание и медленно выпрямилась. На меня было обращено нагловатое лицо с намеками на синяки под голубыми глазами, смотревшими нетрезво, словно мой собеседник не мог сфокусировать взгляд. На вид юноша был немного старше меня, однако подростковые черты уже покинули его. Изящный острый подбородок подчеркивал его бледность, которая почти сливалась с белой рубашкой, выправленной из широких плотных брюк. Несколько верхних пуговиц были расстегнуты, оголив грудную клетку, на которой висел черный шнурок, на шелке виднелись розоватые разводы, напоминавшие капли вина, оттенком похожие на размазанную помаду на его шее. Незнакомец нахально развалился рядом со мной, покачивая полупустой бутылкой.