Колдвелл аккуратно поднял его с помощью носового платка. Стекло было тонкое, почти линзовое. Он осмотрел пол – ничего больше. Ни камеры, ни держателя. Ни слова об этом не было в отчёте. Ни единого упоминания.

Он выпрямился, снова посмотрел на картину.

– Кто-то что-то видел, – пробормотал он.

Дом молчал.

Он снова посмотрел на стеклянный осколок на ладони. Это не просто стекло. Это – часть чего-то технического, точного. Не хрусталь, не посуда, не декор. Возможно, объектив. Но чей? Кто мог его уронить здесь?

Колдвелл убрал находку в нагрудный карман, обернув её платком. Не криминалист, но опыт в зале суда научил: иногда деталь, которую полиция упускает, становится тем самым гвоздём в крышке чужого алиби.

Он прошёлся по комнате медленно, словно рассматривая театральные декорации. На книжной полке – детективы, кое-где философия, и целый ряд автобиографий звёзд. У Делла Рида было время и вкус. Или тщеславие. Или то, и другое.

Он остановился у стойки с пластинками. Музыка. Саундтреки к фильмам, джаз 40-х, редкие записи. Он провёл пальцем по одной из обложек. Вивьен Ли и Морис Шевалье – «Любовь в Париже». Интересный выбор для человека, чьи рецензии разбивали фильмы в пыль.

На полу перед стойкой – след. Едва заметный, но всё же – смазанный отпечаток каблука, ведущий в сторону окна. Полиция наверняка всё осмотрела, но почему-то осколок и отпечаток ускользнули. Или их проигнорировали.

Он подошёл к окну. Оно закрыто, но запор не до конца защёлкнут. Он приоткрыл его. Протянул руку наружу – выступ. Металлический, узкий, но вполне пригодный, чтобы кто-то опёрся. Или, скажем, поставил камеру.

– А вот это уже любопытно, – пробормотал он.

Колдвелл вернулся в центр комнаты и сел в кресло. Мысленно прокручивал сцену, как ленту на проекторе: Делл сидит здесь. Возможно, с бокалом. Вивиан напротив. Разговор. Тон повышается. Кто-то снаружи – записывает? Смотрит? Или просто наблюдает, как всё заканчивается?

Он вспомнил, что говорила Роуз. «Он пригласил меня. Сказал, что хочет поговорить…»

Что, если этот разговор ждал и третий?

Он встал и прошёлся к лестнице. Второй этаж. Спальня, кабинет, ванная. Никаких следов насилия, но в кабинете на стене – фотография. Чёрно-белая, в рамке. Студия. Молодая актриса на фоне софитов. Подпись: «В. Роуз. Первые шаги».

Рядом с фотографией – трофей. Маленькая золотая фигурка. Не «Оскар», но нечто подобное. Возможно, награда от ассоциации критиков. Колдвелл взял её в руки. Осмотрел. Всё как положено – пыльная, запущенная, но без особенностей.

Он уже собирался поставить её обратно, как вдруг заметил царапину. Еле заметную, почти стершуюся надпись на основании:

"D+V – не забывай"

– Делл и Вивиан? – тихо произнёс Колдвелл.

Он поставил трофей обратно. Это мог быть подарок. Или напоминание. Но точно – непростой знак.

Стук внизу заставил его резко обернуться. Кто-то открыл дверь?

Он стремительно спустился. В доме было пусто. Тишина, та самая, которая бывает только в домах, где кто-то умер. И всё же… дверь была чуть приоткрыта. Он подошёл к ней, выглянул. На дорожке никого. Только в воздухе – движение, будто кто-то недавно прошёл.

Он вышел, оглядел улицу. И только тогда заметил: напротив, через дорогу, в машине сидел человек. Тёмные очки, сигарета в зубах, лицо в полутени. Когда Колдвелл посмотрел прямо на него, мужчина медленно выжал сцепление, включил передачу и тронулся с места.

– Следят? – пробормотал Колдвелл. – Или просто совпадение?

Он вернулся в дом, проверил, ничего ли не упустил. Потом вышел, закрыл за собой дверь и запер её, как было. Возвращаясь к машине, он уже знал: это дело не просто о ревности или вспышке страсти. Здесь – наблюдение, техника, чужой интерес.