Тень над кратером Тихо Алишер Таксанов

Земля. Семьдесят миллионов лет до Рождества Христова.

Ночное небо, не тронутое техногенными огнями будущего, простиралось над древней Землёй, сверкая мириадами звёзд. Чёткой, светящейся тропой через небосвод пролегал Млечный Путь – густая река звездной пыли и света, безмолвный свидетель нескончаемого движения Вселенной. Его сияние отражалось в первобытных океанах и на вершинах древних гор, вольных и неизменных.

Из бездонных глубин космоса, с окраины звёздной системы Зэты Возничего, в сторону Солнечной системы стремился огромный объект. Куполообразный, мерцающий нежным голубым светом, он походил на гигантский полированный жемчужный панцирь, скользящий сквозь пустоту. Это был не просто корабль – это был целый мир. Искусственный мир, несущий в своих отсеках живую коллекцию: флору и фауну, собранную с множества планет, иных миров и чужих звёзд. Но на борту не было разумных существ. Управление шло автоматически, следуя древней, неизменной программе.

Долгим был путь Купола. Время для него не имело значения. Он терпеливо преодолевал межзвёздные пространства, бесконечно обновляя внутренние системы, поддерживая жизнь в миллионах биокапсул.

Миновав гиганты Юпитера и Сатурна, пересёк пояс астероидов, Купол подошёл к Земле. Но именно Луна, её безмолвный спутник, стала целью. Там, в кратере, отмеченном миллионами лет метеоритных ударов, Купол медленно снизился и совершил посадку. Тонкие лучистые конструкции вышли из его основания, пронзая лунную кору, чтобы подключиться к скрытым источникам тепла недр – к едва заметному внутреннему дыханию древней планеты.

Купол начал новый этап существования. Его миссия ещё не была завершена. Его внутренние механизмы продолжали работать, сохранять, изменять, готовить.

Пока он ждал. Пока он наблюдал.

Над серебристым ландшафтом Луны возвышалась голубая сфера Земли – полная жизни, движущаяся в своём бесконечном танце вокруг Солнца.

И именно Земля – юная, кипящая жизнью планета – становилась объектом глубокого интереса Купола.

Миссия продолжалась. Время ещё не пришло.

Лунный модуль «Икар» летел низко над покрытой пылью поверхностью Луны, медленно и осторожно снижаясь в молчаливой бездне кратера. Сквозь иллюминаторы видно было, как серебристо-серая равнина с редкими выступами скал и хаотичными валунами медленно подползала ближе. Тонкий шлейф пыли, выбрасываемый тормозными двигателями, клубился под днищем модуля, теряясь в вакууме.

За штурвалом сидел тридцатипятилетний Том Бэйнс, пилот, действующий майор ВМС США. Его лицо было сосредоточенным, морщины на лбу словно врезались в шлем, а стальной взгляд не отрывался от приборов. Когда-то он сажал истребители на палубу авианосца «Адмирал Нимиц» в условиях шторма – теперь же, с тем же холодным спокойствием, он маневрировал между острыми лунными грядами, высматривая ровную площадку среди теней и ям.

Рядом, в полутени командной кабины, наблюдал командир Ричард Хейгс – суровый, молчаливый человек с сединой в висках и густыми бровями. Ветеран «Аполлона-12», он ушёл в отставку после миссии, но был возвращён по личному распоряжению вице-президента. Ему было за пятьдесят, но в нём по-прежнему горело пламя исследователя. Он знал, что такое Луна, знал, чего она требует от человека – молчания, уважения и полной концентрации.

Третьим членом экипажа была доктор Эллен Вест, специалист по внеземной биологии. Молодая, но уже с учёной репутацией, она оказалась на борту по рекомендации DARPA – Управления перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США (Defense Advanced Research Projects Agency). Её задачи официально касались анализа лунного грунта и потенциальных микроорганизмов – но за закрытыми дверями шептались, что Эллен прибыла не ради пыли.

Они все смотрели на экран, на танцующие метки высоты и горизонтали, на пульсирующую цифру снижения. Снаружи вставала громада кратера Тихо. Шириной 85 километров, с идеально выраженной круглой формой и острыми стенами, кратер был не просто воронкой – он был реликтом катастрофы. Его лучи, видимые даже с Земли, расходились от центра, как свет от взрыва. Внутри, почти по центру, высился остроконечный пик, как шип, пробившийся сквозь камни. Но странности начались в 1973 году, когда спутники зафиксировали микросейсмическую активность, аномальные температурные колебания и теневые образования, которые не совпадали с углами освещения. В ночной части кратера что-то светилось. Что – никто не знал.

Модуль «Икар» вошёл в последние 300 метров. Бэйнс, как автомат, шептал:

– Вертикаль стабильна… Снижение 1.2 м/с… Поддув справа… вектор 23 на 18… компенсирую…

Хейгс сжал подлокотник. Эллен молча провела пальцем по стеклу, отмечая зону, где, по её мнению, находился источник аномалий.

– Том, сюда. Вот эта площадка между тенями… Она почти ровная.

– Принято, сэр, – отозвался пилот. – Идём.

«Икар» повис в воздухе, как сокол перед броском, и начал опускаться.

Шасси коснулись грунта, и металлические стержни проникли в рыхлую лунную пыль, слегка вгрызаясь в поверхность. Несколько секунд модуль покачивался, пока силы инерции не затихли. Контакт был мягким, почти беззвучным – в безвоздушной тишине Луны не было слышно ни лязга, ни скрипа. Почва оказалась устойчивой, и это подтвердили сенсоры: глубина осадки равномерна, крен минимальный.

Том Бэйнс слегка выдохнул и отключил двигатели. Огненные факелы, вырывавшиеся из сопел, погасли, оставив после себя клубящиеся облака пыли. Она висела в воздухе, словно медленно танцующая вуаль, постепенно оседая на серо-зелёные плоскости.

Внутри модуля все трое – Бэйнс, Хейгс и доктор Вест – прильнули к иллюминаторам. За стеклом постепенно проступал лунный ландшафт, терявшийся в мягких переходах света и тени.

На панели управления мерно щёлкали датчики. Центральный экран показывал:

Топливо: остаток 12% от посадочной массы – в пределах нормы.

Энергия: батареи на 91%, солнечные панели готовы к развёртыванию.

Кислород: 78 часов запаса на трёх человек.

Температура корпуса: стабилизирована.

Герметичность: подтверждена.

– Все системы в «зелёной» зоне, – прошептал Хейгс, не отрывая взгляда от дисплея. – Мы дома.

И вот, наконец, лунная пыль улеглась. Сквозь иллюминатор показался голубой шар Земли, висящий над горизонтом, почти неподвижный. Континенты были различимы даже отсюда: тёмно-зелёная масса Северной Америки, закрученные облачные вихри над Атлантикой, кромка Южной Америки внизу. Это было величественное зрелище – будто сама планета замерла, наблюдая за тем, как её дети ступают на древнюю и холодную Луну.

Где-то высоко над ними, за пределами видимости из модуля, вращался командный модуль, оставшийся на орбите. Он передвигался по траектории, подобно звезде, медленно плывущей по небу. Иногда его отражение сверкало на фоне тьмы, словно мигающая звёздочка, пересекающая горизонт – напоминание о связи с домом.

– Итак, мы – седьмая экспедиция, которая совершила посадку на Луну, – задумчиво произнёс Ричард Хейгс, теребя пальцами седую короткую бороду. Его густые усы слегка дрожали от дыхания в скафандре, а большие роговые очки придавали ему вид университетского профессора, а не командира военной космической миссии. Он действительно больше напоминал учёного, чем ветерана программы «Аполлон», хотя за его плечами была славная карьера, включая участие в «Аполлоне-12», одной из первых успешных лунных посадок.

Он замолчал на секунду, глядя в иллюминатор, где поверхностная пыль ещё местами едва кружилась, отражая свет.

– На самом деле, – продолжил он, – миссий было больше, начиная с «Аполлона-9», первой пилотируемой миссии с испытанием лунного модуля на орбите. Затем последовали: «Аполлон-10» – генеральная репетиция посадки, с облётом Луны и приближением до 15 км к поверхности. «Аполлон-11» – первая посадка и первые шаги Нила Армстронга. «Аполлон-12» – наша миссия, в 1969-м, более точная посадка и установка оборудования. «Аполлон-14», «Аполлон-15», «Аполлон-16» – всё глубже в геологию, всё больше научных данных. И, наконец, «Аполлон-17» в 1972 году – последняя официальная миссия с участием учёного-астронавта.

– После этого, – Хейгс слегка вздохнул, – программу закрыли. Финансирование прекратили. Политика изменилась. Но…

Он сделал паузу, посмотрел на Эллен Вест, и та кивнула, словно позволяя говорить дальше.

– Но было ещё нечто, – голос его стал ниже, почти шепотом, – не вошедшее в отчёты для прессы. Сведения, о которых не сообщали в трансляциях НАСА. Астронавты, – он сделал ударение на слове, – видели движения в тёмной части Луны. Что-то – не машины, не геологические явления. Что-то живое. Или когда-то жившее.

Его кроллеги внимательно слушали, хотя сами уже знали это. Просто заново прокручивали полетное задание.

– Позже, – добавил командир с нажимом, – в пыли находили странные отпечатки. Они не были человеческими. Они не были даже млекопитающими. Следы напоминали лапы динозавров – три пальца, когти, глубокие углубления, будто тяжелое существо шагало по поверхности. Но на Луне нет воды, нет атмосферы, нет жизни. И всё же… эти следы оставались.