– Все на башни! Арбалетчики, приготовиться! – скомандовал Пяст.

Все поняли: началось то, что невезучие торговцы называют лесным лихом. Оно подбиралось из самой чащи: убежать невозможно, спрятаться негде, уповать на храбрость глупо, разве что – на везенье.

Вот уже совсем рядом стучат топоры, с жалобным протяжным скрипом заваливается очередное дерево.

Из темноты на самой границе леса показались люди. В другое время и в другом месте здебор мог бы предположить, что это заблудившиеся в лесу ищут помощи, но не сейчас. То, что сотворилось против них в Инистом лесу, – не люди, или уже не люди. Избежать боя не удастся: тела – изуродованные, деформированные, без рук – хоть и сильно раскачивались при ходьбе, но двигались уверенно и быстро приближались к заставе.

– Стой! – выкрикнул дозорный.

Они не остановились.

– Стреляй! – скомандовал Пяст, тоже уже понявший, с кем предстоит иметь дело.

Арбалет щелкнул, болт взрыхлил землю рядом с первым показавшимся на поляне безруким. Никакого результата: порождения тьмы не ведали страха. Солдат натянул тетиву и наложил болт, ожидая приказа.

– На поражение, стреляй!

Болт угодил точно в грудь, пробил ее навылет и врезался в стоявшее позади дерево. Безрукий свалился замертво – если мертвое может быть еще мертвее. Остальные не дрогнули и продолжили молча шаркать по высокой траве, подступая к частоколу.

– Приготовиться!

Безрукие ринулись вперед, и, когда оказались в нескольких шагах от заставы, Пяст дал команду. Арбалеты защелкали: около шести десятков болтов вылетели одновременно, пригвоздив безруких к земле. Осталось всего с десяток существ, они врезались в частокол и тут же угодили на выставленные в просветы копья.

Снова зазвенела в ушах тишина.

– Подайте факелы!

Харрас подошел к воротам, с ним Саввар, увешанный кинжалами и мечами.

Ворота открылись. Они молча глядели на одетые в цвета здебора тела, обезображенные нечеловеческой волей. На первый взгляд – обычные люди, только лишенные рук, с вытянутой вперед нижней челюстью, длинной кривой линией рта и с почти заросшими посеревшей кожей глазами.

Харрас обвел взглядом своих воинов. Лица их были напряжены, в глазах читалась решимость, брезгливость, любопытство, даже сочувствие, но нет, страха он не ощутил. Каждого из них он отбирал лично из сотен других, правдами и неправдами стремящихся попасть в, как всем казалось, самое хлебное место. Служба в отряде здебора действительно оплачивалась очень высоко. Но и требования к воинам были на несколько порядков выше, чем к кому бы то ни было. Потому что то, с чем приходилось сталкиваться отряду, не каждому под силу.

За годы службы они научились понимать командира без слов и в любой ситуации следовать его четким указаниям. Бывавшие и не в таких переделках, они по опыту знали, что самый главный противник в подобных битвах, когда не человек идет на тебя с оружием, и даже не порождение человеческое, – это страх. Враг, который одному ему известными путями закрадывается в сердца, оплетает их холодными тонкими щупальцами и крепко сжимает, не давая продохнуть. И с этим врагом борьба всегда идет один на один. И все они точно знали: исход каждой общей битвы зависит от множества единичных побед – поражений в этих незримых поединках.

Харрас приказал сжечь тела. Тела оттащили от частокола и принялись готовить костер.

– И это, боюсь, только начало.

Пяст выразительно посмотрел на Харраса, понимая, что именно тот имеет в виду. Но тут их внимание привлек шум: на сей раз невидимым противником на заставу было брошено внушительных размеров войско, облаченное в потрепанные доспехи с толстыми щитами, копьями и мечами.