Прежде чем старушка и Мирейя успели что-либо возразить, он и его друзья завели:

Старушка попыталась протестовать, но перекричать голоса трио оказалось ей не под силу. Объявился еще и матрос. Хотя он всего лишь улыбался, прислонившись к двери, пение зазвучало на четыре голоса:

Но тут проводница положила конец представлению. Стаканами с горячим чаем она оттеснила участников ансамбля в их купе, а матросу посоветовала наведаться в вагон-ресторан. Старушка смотрела в окно на ярко освещенную платформу Бологого и бормотала что-то об остряках-самоучках и язве. Пытаясь восстановить душевное равновесие, она глубоко вздохнула и принялась расспрашивать Мирейю о диссертации:

– Поздравляю! Но я не совсем понимаю: вы все-все сами написали?

– Нет, что вы, программы уже были. Моя исследовательская задача состояла в том, чтобы определить, можно ли их использовать для улучшения качества переводов…

Мирейя, правда, предпочла бы исследовать программы языкового анализа на примере любимого кубинского романа. Хотя бы потому, что в книге «Три грустных тигра» удивительно стильно переплелись разновидности языка, в первую очередь социолекты ночных бродяг и бездельников, да еще и литературная манера известных кубинских авторов. Но до сих пор книги Гильермо Кабреры Инфанте попадали в страны Восточного блока лишь контрабандой и в виде нелегальных перепечаток – пробиться с этим в диссертационном совете было бы нереально. Как и с «Улиссом», взятым Кабрерой Инфанте за образец. Этот шедевр ирландской литературы идеально подходил для машинного анализа. Джойс утверждал, что подробнейшим образом описал в романе Дублин: погрузись вдруг столица в Ирландское море, ее можно было бы полностью восстановить на основе книги. И хотя советские журналы в то время напечатали несколько отрывков из «Улисса», Мирейе не удалось бы получить согласие научного руководителя на использование текста Джойса в диссертации. Венедикт Павлович с самого начала настаивал, чтобы она проводила исследование на материале, связанном с практикой, и выдал ей пачку технических справочников. Ограничение оказалось рациональным, работа с узким семантическим полем конструирования осевых вентиляторов стала напоминать Мирейе сизифов труд. Без помощи Эдуардо Пиньеры и его энергичных подопечных ей бы ни за что не удалось в срок составить испанский вокабуляр для исследования. Она только раз прослушала в вычислительном центре ленинградской альма-матер кассеты, которые привезла из последней поездки на Кубу, и сразу приступила к исследованию. Взамен она пообещала Эдуардо поехать на II Спартакиаду в качестве переводчика для кубинской юношеской сборной. Когда INDER – Национальный институт спорта, физического воспитания и отдыха Республики Куба – выслал ей в январе официальный запрос, оказалось, что соревнования начинаются в день защиты диссертации. Мирейе и в голову не пришло отказаться. Она сообщила, что пропустит только церемонию открытия и все пять дней соревнований будет полностью в распоряжении кубинской юношеской сборной.

Впрочем, Мирейя не собиралась обременять и без того уставшую старушку запутанными подробностями. Она лишь вежливо объяснила, зачем нужны программы языкового анализа: