— Вы правы, но у меня и в мыслях не было навредить вашей семье, совсем напротив...

— Ваше высочество, — вмешался Пьерсон, заслонив принцессу от меня, всё ещё сидевшей на полу. Полы серебристого платья Софи выскользнули из моих пальцев, как и надежда. Теперь они вышлют меня из Драгского замка. Или прикажут убить! — Не слушайте изменницу. Она слишком хитра, чтобы признаться и не заслуживает вашей милости. Позвольте проводить вас в ваши покои, а этой займутся другие.

— Хорошо, будь по-вашему! — выпалила я в отчаянии, чувствуя, как горят щёки. Руки выбивали нервную дробь, и я почти не соображала, что делаю. — Мой секрет в том....

Глубокий вдох, судорожный выдох. Сейчас я скажу то, в чём не признавалась даже себе, но какая разница, если больше мне будет некому признаться, кроме каменных стен тюрьмы. Да и чувства без взаимности стоят недорого!

— Погодите! — одёрнула Пьерсона Софи и присела рядом, прямо на пол напротив меня. — Выйдите, нам надо поговорить наедине.

— Но это неразумно, при всём почтении, — повысил голос Пьерсон. Его лицо побагровело, а глаза сузились до узких щёлок, наполненных чернотой. Он начал меняться, значит, я и вправду вывела безопасника из себя. — Его величество приказал мне, охранять вас...

— А пока его здесь нет, вы обязаны выполнять мои приказы, — в голосе юной и хрупкой принцессы послышались металлические нотки. Она посмотреть снизу вверх так, что заставила главного безопасника лишь молча проглотить приказ и, поклонившись, выйти из библиотеки, медленно затворив за собой дверь.

— Так говорите! — Софи заглянула мне в лицо, и я, чувствуя лишь опустошённость, произнесла:

— Я люблю вашего брата, но никогда ему в этом не признаюсь.

Наверное, девушка ждала подробностей, но я была не готова обсуждать это. Просто не нашла в себе сил.

— Почему? — растерянно спросила Софи. Теперь она совсем не походила на Мага, скорее на девчушку, обожающую истории о любви. Легко рассказывать вымышленное, а как  поделиться сокровенным, если даже молчать об этом тяжело?!

— Потому что он не любит меня, ваше высочество. И никто не убедит меня в обратном.

— Я уверена, скоро вы измените своё мнение, — загадочно улыбнулась Софи и встала, отряхивая платье. — Поднимитесь, боюсь, что по моей вине вы простудитесь. А я ведь чувствовала, что вы сдадитесь.

Принцесса рассмеялась, прикрыв ладонями, сложенными треугольником, рот. На прощание Софи обняла меня, словно старшую сестру, и, напустив серьёзный вид, вышла из библиотеки, оставив меня одну.

В изнеможении опустившись в кресло, я прижала руки ко лбу. Голова была тяжёлой, по щекам катились слёзы, виной которых были вовсе не боязнь отчисления или страх перед  главой службы безопасности. Я сказала принцессе правду и, произнеся её вслух, ощутила, что борюсь за несбыточное. Ко всем бессмертным Асам этот отбор и заговорщиков. Что толку победить и стать королевой, если твой избранник видит в невесте только средство успокоить народ и оградить трон от посягательств?! «Роль женщины — рожать детей, а не любить», — сказала мне мама, когда я сетовала на свою долю. А я не могла смириться и думать только головой.

— Пойдёмте, ярла, — услышала я знакомый голос с восточным акцентом. Дама с зонтиком, казалось, не замечала моих слёз и растрёпанного вида.  — Я провожу вас.

Лёгких вздох, шелест нижних юбок, и я послушно пошла за провожатой, безучастная ко всему происходящему. Около дверей библиотеки стояли только молчаливые стражники, а горничные словно сквозь землю провалились. Наверное, убежали в страхе, услышав крики Пьерсона и принцессы. Теперь от них не отвяжешься!