Она стояла на коленях, дрожа и сплевывая горечь, когда снова почувствовала их. Холодное присутствие. Ощущение сканирующего взгляда. Она подняла голову.

Один из Коллекторов стоял в арке, ведущей в оранжерею. Высокий, худой, безликий, закутанный в струящуюся тьму. Он не двигался. Его гладкая, черная «маска» была направлена прямо на нее. Он видел ее. Читал ее. Оценивал как… образец.

Паника, чистая и животная, сожгла все остальные мысли. Агата вскочила и побежала. Куда угодно. Прочь от этого места. Прочь от этого взгляда. Она метнулась в первый попавшийся боковой туннель, не разбирая дороги. Она бежала, спотыкаясь, задыхаясь от густого, сладковато-гнилостного воздуха, чувствуя, как ее сердце готово вырваться из груди. Она не оглядывалась. Она знала – он не преследует. Ему не нужно бежать. Он знает, где она. Он придет за ней, когда решит, что пришло время добавить человеческую библиотекаршу в свою коллекцию ужасов.

Она бежала, пока ноги не подкосились окончательно. Свалилась в маленькую нишу, заваленную какими-то похожими на кораллы наростами. Прижалась спиной к теплой стене, пытаясь заглушить рыдания. В ушах стоял гул. Перед глазами плясали образы: безликий Коллектор, кричащие лица на спине слизня, обездвиженный жук, ее Сосед, медленно растворяющийся в стене. И зеленоватый свет оранжереи, обещающий только новые, немыслимые страдания.

Она была в ловушке. В лабиринте из жил и костей. Среди других обреченных. И за ней теперь охотились хозяева этого кошмарного зверинца. Времени не было. Надежды – еще меньше.

В темноте ниши, прижав кулаки ко рту, чтобы заглушить собственные рыдания, Агата Блэквуд поняла, что ее побег из камеры был не началом спасения. Это было только началом конца.

Дрожь не отпускала Агату. Она сидела, вжавшись в холодные, кораллоподобные наросты ниши, куда свалилась в панике, и слушала. Слушала тишину, разрываемую лишь далеким бульканьем, шипением и тем низким, вибрационным гулом, что исходил из недр Оранжереи. Слушала стук собственного сердца – бешеный, нестройный барабанный бой в груди. И ждала. Ждала появления той безликой тени, того черного струящегося ужаса, что настиг ее у входа в этот адский сад.

Но ничего не происходило. Ни шагов, ни скольжения, ни ощущения леденящего взгляда. Только мертвящее ожидание и всепроникающий сладковато-гнилостный запах, смешанный с озоном, который заставлял першить в горле. Может, Коллектор потерял к ней интерес? Счел не стоящей немедленного внимания? Или… просто знал, что ей некуда бежать? Что она, как муха в паутине, лишь глубже запутается?

Мысль о том, чтобы снова выйти в туннель, приводила в ужас. А что, если он там? Ждет? Или если он послал других? Она прижалась лбом к шероховатой поверхности нароста. Текстура напомнила ей окаменелую губку, холодную и безжизненную. Но вокруг все дышало, пульсировало, жило своей чудовищной жизнью. Этот контраст – мертвого и живого в одном месте – сводил с ума.

Жажда становилась невыносимой. Горло пересохло, язык прилипал к нёбу. Взгляд упал на влагу, покрывавшую стену ниши. Она блестела в тусклом свете редких биолюминесцентных пятен. Та же слизь, что была везде. Та самая, в которой полурастворился ее Сосед в первой камере. От одной мысли прикоснуться к ней губами снова затошнило. Но альтернатива – медленное умирание от обезвоживания – была не лучше. Она протянула дрожащую руку, коснулась пальцем липкой пленки. Влажная. Холодная. Она сжала кулак, борясь с рвотным рефлексом, затем снова разжала. Нет выбора, Агата. Она собрала пальцами каплю слизи, поднесла ко рту. Запах медной гнили ударил в нос. Она зажмурилась и слизнула.