Разве желание играть у нас пропало с возрастом? Нет и еще раз нет!..

Сеновин резко спросил Евгению Павловну:

– Так, чего вы добиваетесь?

– А вы не поняли? – изумилась Евгения Павловна. – Чтобы Монин не вносил изменения в актерские состав, чтобы все наши роли оставались по – прежнему за нами.

– А вы не подумали, что Монин действует по моим указаниям? Что нельзя больше играть Ромео или Офелию в старческом возрасте? Что зрители начинают посмеиваться, глядя на старых актеров и актрис, пытающихся безуспешно играть молодых, юных любовников? Что это становится очень смешно?

– Зритель нас любит! – моментально прочувственно воскликнула Елизавета Семеновна!

– Что‑то я не расслышал, – произнес Константин Вениаминович, обращаясь к своей жене Елизавете Семеновне, – Монина уволят?

– Нет… – ответила без выражения Елизавета Семеновна.

Сеновин выразительно посмотрел на Елизавету Семеновну и спросил ее:

– Вы хотите видеть такого вот Ромео на сцене? Как ваш супруг – глуховатого, трясущегося, с шаркающей походкой? Седой Ромео? Я не могу возвращать своим актерам молодость!

Елизавета Семеновна словно не поняла худрука:

– А грим исчез в нашем театре? Грим поможет закрасит седину.

– Но возраст он не уменьшит! – тут же возразил Сеновин. – Неужели вы все не понимаете меня? Я не хочу никого увольнять. И Монина тоже…Просто надо выбирать более подходящие для вашего пожилого… так скажем, возраста, роли.

Константин Вениаминович спросил Сеновина, не расслышав его полностью:

– Приятно, что нас вы поняли. Роли наши утвердили. Как я хочу сыграть снова Ромео!

– Да не будешь ты играть никогда Ромео! – разволновалась Елизавета Семеновна. – В театральном храме сейчас нам места нет!

Сеновин упрекнул Елизавету Семеновну:

– Что вы такое говорите? Как это вам тут места нет? Разве я говорил, что увольняю вас или Монина?

– Правильно! Монина надо уволить! – обрадовался глуховатый Константин Вениаминович, снова не поняв, о чем толком идет речь.

Я не выдержал и засмеялся. Сеновин бросил взгляд на меня, полный немого укора, но ничего не сказал.

– Нет, Монина я не уволю, – вздыхая, произнес Сеновин.

Однако и на этот раз Константин Вениаминович правильно не расслышал слов худрука, говоря:

– Спасибо вам, Юрий Ксенофонтович! Хорошо, что уволили Монина.

Евгения Павловна спросила худрука, пристально глядя на него:

– Что нам делать, Юрий Ксенофонтович? Ведь мы учили все роли, теперь что? Учить новые? Забыть Офелию, Ромео, Джульетту?

Однако Сеновин молчал, уставившись в одну точку и не двигаясь. Прошло минуты три, а Сеновин молчал. Сеновин понимал, что Драматическому театру очень нужны новые актеры, новая смена, но что делать со старыми заслуженными актерами, посвятившими театру всю свою жизнь и не мыслящим жизни без театра?..

Старые актеры сидели, ожидая ответа худрука.

– У этого Сеновина поистине мхатовские паузы, – прошептал я Незамыслову.

Незамыслов улыбнулся мне и кивнул.

Наконец, прозвучал голос Сеновина:

– Итак, я еще раз вам повторяю: я никого, ни – ко – го из старых заслуженных актеров сейчас увольнять не хочу! Пока не хочу! Я уважаю ваш нелегкий и почетный труд, ваши все заслуги! Кстати, вы хорошо знакомы с нашими классическими пьесами, знаете текст, так что способны играть и другие роли…

Константин Вениаминович привстал, благодаря Сеновина:

– Спасибо! Рад, что вы утвердили меня на роль Ромео!

– Может, на все остальные роли вас утвердить? – разозлился Сеновин, бросив косой взгляд на Константина Вениаминовича. – И на роль Гамлета, Фигаро, Хлестакова?

Елизавета Семеновна покачала головой, говоря с укором:

– Зачем смеяться над моим мужем?