Ее глаза обнимали его высокую статную фигуру, по своему обычаю радуясь и восхищаясь его красотой. Он с доброй улыбкой посмотрел на жену и прижавшегося к ее ноге сына, и втянул ноздрями ароматный запах.

– Поленья-то не шибко сырыми были? – спросил он, кивая на огонь.

– Да ничего, справилась, – заторопилась она к очагу, чтобы поставить горшок на стол, – Откушай-ка, голодный, поди, с самого утра.

– Благодарение богам, что есть еда в доме! – торжественно поднял он глаза к небу и уселся на грубо обтесанную лавку.

– Да, показали нам добрый путь на новое место, – закивала она, усаживаясь рядом. – Здесь все по-иному будет.

– Скоро на охоту пойдем, – кивнул он в сторону соседей. – Запасы на зиму пора готовить, да и нынешних припасов только на несколько ден хватит. А это беда.

– Сколько смогли, столько взяли с собой. А много ли на себе унесешь? – облокотив голову на ладонь, грустно сказала она.

– Ничего, леса вокруг богатые, непуганые, – успокаивающе сжал он ее руку в ладони, – успеем и дичи набить, и завялить. А там, глядишь, и рыбы наловим.

– Так, так, – кивала она в знак согласия.

Дитя, умаявшись, задремало на руках матери, укладываясь светлым лобиком в изгиб локтя. Уложив ребенка на лежанку, Богдана поднялась, чтобы проводить мужа до порога, и долго стояла у землянки, провожая взглядом его уверенный шаг.

Даже ближним родичам не успели послать весточку, что мужнин род снимается с насиженных мест, гонимый давней ссорой с соседским селением. Мстительные соседи не пропускали случая, чтобы не напакостить, и не оставили другого выбора, как уйти в глубь еще необжитых лесов, надеясь построить здесь новый дом.

Ничего, как обживутся тут, так и найдет она способ известить оставшуюся за спиной родню.

Горевать было некогда. Летний день только кажется длинным, а время пока, спит ребенок грех просто так тратить. Взяв в руки прочную корзину из ивовых прутьев, Богдана отправилась в овражек, на дне которого зеленел, зарастая зеленой ряской, пруд. Там можно было раздобыть съедобных кореньев и посмотреть, не настала ли пора для ежевики. Почва в глубине овражка была болотистая, но в ее роду отродясь не боялись болот. Нога всегда чувствовала, куда не следует наступать, а это было главное. Лечебные травы, до которых она была большая охотница, тоже уже на исходе. А ведь впереди мокрая осень и холодная зима.

Живописный пруд, заросший по берегам ракитой, светился в глубине оврага неподвижным поблескивающим зеркалом. Богдана замерла на спуске, любуясь чудесным видом. Хорошее все-таки место старейшина выбрал для нового селения. Есть река, лес и этот укромный овражек, где она сможет спрятаться от глаз недружелюбных соседок. Чего греха таить, в родовом селении мужа ее не особенно жаловали. Уж слишком сильно отличалась она от них и статью, и повадками. Никто не разбирался в лечебных травах, а она с закрытыми глазами могла найти душицу, чабрец, зверобой, мать-и-мачеху, копытень. Да разве все упомнишь. Одно было непостижимо для ее новых родственниц, что не только могла Богдана обнаружить самые редкие растения, но и всегда знала, как и в каких пропорциях применять. За это тайное знание не любили, боялись, но все равно искали с ней встречи завистницы, если случалось заболеть ребенку или захворать мужу. Жаль, что мало времени она может уделить своим отлучкам. Только пару часов, пока Идан спит сладким послеобеденным сном. Слишком уж он мал еще, чтобы брать его на болотистые места.

Покачиваясь на едва заметном ветерке, розовели по берегу соцветия плакун-травы, разросшиеся в обширные, еще нетронутые человеком островки. Богдана затаила дыхание, не веря своей удаче. Это же то, что им в первую очередь нужно. Обереги от недоброй силы и лесной нечисти. Без оберега и на охоту идти боязно, а на прежних местах плакун траву уже давно подчистую извели. Может, оттого мужчинам ее селения в последние годы так редко выпадало охотничье счастье и все глубже разрасталась давняя ссора с соседями?