И всё же меня кольнуло беспокойство. Её запах. Что-то не так. Почти неуловимый, но явный – запах болезни. Сердце. Оно сдавало. Возможно, уже скоро. Я заставил себя не подать виду. Мама, скорее всего, уже всё поняла. Она всегда замечала такие вещи быстрее меня.

– Доброе утро, Сара. Доброе утро, мисс Олдсон, – сказал я.

– Зови меня просто Тамара, – ответила она, показывая улыбку с чуть пожелтевшими, но ровными зубами.

– Джеймс, мисс Олдсон принесла яблочный пирог. Твой любимый, – сказала мама, явно стараясь создать тёплую атмосферу.

Значит, прогулки с пирогом сегодня не избежать. А я надеялся, что смогу остаться дома.

– Такому спортсмену нужно много еды, – засмеялась Тамара. – Ваша сестра уже столько про вас рассказала.

Похоже, нам повезло: Тамара была из тех, кто не станет докучать лишними визитами.

– Не волнуйтесь, я не надоедливая соседка, – продолжила она, словно подслушала мои мысли. – Сейчас пойду с подругами в бассейн – он тут рядом. Кстати, у меня есть кот. Не могли бы вы присмотреть за ним, когда я уеду в отпуск? Через пару недель.

– Конечно, – кивнул я, чтобы не начинать длинных объяснений. – Будем только рады помочь.

– Спасибо за кофе, Сара, – сказала она, допив последний глоток и поставив чашку на стол. – Рада была познакомиться.

Мама проводила её до двери. Когда она вернулась, то молча вылила кофе в раковину, даже не попробовав.

– Ну, могло быть и хуже, – сказала она, глядя на меня. – Похоже, не будет сильно досаждать.

Я кивнул. Это звучало скорее как надежда, чем вывод.

– Я записала тебя в школу неподалёку, – добавила мама, будто между делом. – Начнёшь через две недели. Понимаю, тебе нужно время привыкнуть к городу.

Опять школа. Боже, если ты есть – дай мне сил. Официально мне шестнадцать, но на самом деле – тридцать пять. Странное ощущение – переживать юность во второй раз. Выгляжу я, правда, на свои «официальные» шестнадцать, и это одновременно благословение и проклятие. Мы решили, что это мои последние два года школы, а потом, наконец, можно будет поступить в университет или пойти работать. И это здорово – потому что я больше не могу выносить контрольные, расписания и подростков.

Но такая жизнь – плата за нашу природу. Мы стареем в три раза медленнее обычных людей. Если повезёт – доживём до двухсот. К пятнадцати годам мы достигаем пика – и потом почти не меняемся. Это заставляет быть осторожным: слишком долго не стареть – подозрительно. В общении с людьми приходится постоянно помнить, сколько тебе «на вид» – и не ляпнуть чего-то лишнего.

– Спасибо, – тихо ответил я, чувствуя, что обсуждать это сейчас не хочется.

– Советую выходить на улицу и понемногу прогуливаться. Осваивайся. Я понимаю, что к этой какофонии запахов ты не привыкнешь никогда. Но хотя бы перестань терять сознание, – сказала мама.

Я снова кивнул. Она была права. Хотя я бы предпочёл остаться дома. Но запереться на год – глупо. Через неделю начну сходить с ума от скуки. Как ни крути, я социальное существо. И хоть я ненавижу школу, там иногда случается что-то интересное. Да и за людьми наблюдать увлекательно. Я даже мог бы написать научную работу по поведенческой психологии подростков.

– И возьми этот пирог. Отдай кому-нибудь, пожалуйста, – добавила мама, протянув мне аккуратно упакованную коробку.

Я вздохнул, натянул куртку, взял пирог и вышел.

Воздух был пропитан пылью, влагой и чем-то металлическим. Мне нужно было привыкнуть к этому городу, но уже с первых дней он начал раздражать. В голове мелькнула мысль: куда вообще идти с этим пирогом? Решил не заморачиваться. Полчаса – и домой.