Те, кто питаются тенью. Внешность обманчива, а голод неизбежен Лана Блейк

© Лана Джейн Блейк, 2025

ISBN 978-5-0065-9048-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Идея этой истории родилась благодаря моему мужу – человеку, который воспринимает мир острее и ярче, чем большинство. Его сверхчувствительность делает каждую эмоцию, звук, цвет и запах насыщенными, почти осязаемыми. Я всегда восхищалась этим: он замечает оттенки, ускользающие от меня, различает запахи, которых я не чувствую, и слышит звуки, проходящие мимо моего восприятия. Только он может разобрать состав блюда по его запаху. Только он, когда обнимает меня, может шептать: «Ты так вкусно пахнешь, я бы тебя съел». Именно он однажды сказал мне, что я пахну солнышком.

Но эта чувствительность – не только дар, но и испытание. Он не переносит шум и толпу. Любая одежда для него – дискомфорт: давит, натирает, мешает. Иногда я вижу, как его трясёт – не от холода, а от усилия сдерживать себя, чтобы не причинить мне боль, когда он в очередной раз тянется, чтобы укусить меня.

Однажды я задумалась: а что, если восприятие мира было бы не просто ярче, а фундаментально иным? Что, если вкус, запах, сама сущность жизни ощущались бы не так, как у нас? Что, если голод был бы не просто физической потребностью, а чем-то большим – кодексом, смыслом, философией? Так родилась эта история – мрачная, красивая, полная моральных дилемм, в которой границы между человеком и хищником размыты. Она не о чудовищах, а о тех, кто вынужден жить, следуя своей природе, даже если эта природа противоречит всему, что принято считать нормой.

Эта книга – о выживании. О любви. О границах, которые стираются, когда твоя суть требует совершенно иного.

Целью жизни было мясо. Сама жизнь была мясом. Жизнь питалась жизнью. Все живущее делилось на тех, кто ел, и тех, кого ели. Значит, закон гласил: есть или быть съеденным. (Джек Лондон «Белый Клык»)

Я ещё раз обвёл взглядом полупустую комнату, стараясь запомнить каждую деталь. Всё ли собрал? Да. Мои вещи уже аккуратно упакованы. Мебель осталась на своих местах – мы никогда не перевозили её с собой. Слишком большая роскошь для тех, кто живёт на бегу. В новом городе нас уже ждёт квартира, укомплектованная всем необходимым. Просто очередное временное пристанище. Через несколько месяцев – снова переезд, новая жизнь.

Где-то в глубине квартиры слышались мягкие шаги матери. Она, как и я, прощалась с этим местом – тихо, без слов. Я знал: она проверяет каждый угол, чтобы не осталось ничего, что напоминало бы о нас. Мы не оставляем следов. Мы – тени.

Через пару минут она вошла в мою комнату. В её взгляде не было тревоги – только привычная нежность. Она знала, как я ненавижу переезды. Знала, что я мечтаю остановиться. Мечтаю о доме, в котором можно остаться навсегда.

– Ты всё собрал, сынок? – её голос звучал ровно, но в нём слышалась осторожность.

– Да, – кивнул я. – Я только в лес схожу. Ненадолго.

Я старался говорить уверенно. Надеюсь, она не заметила на моём лице ничего лишнего.

Она кивнула. Её губы дрогнули в лёгкой, почти неуловимой улыбке.

– Мы уедем через час. У тебя есть время.

Она закрыла за собой дверь. В комнате стало слишком тихо. Какое счастье, что мы понимаем друг друга без слов. Хотя иногда мне хочется, чтобы она знала, как сильно я устал бежать.

Я ещё раз оглядел комнату. Зелёные стены, кровать, стол, шкаф, бордовые занавески – всё оставалось на своих местах, но уже казалось чужим. Маленький дом, недавно бывший моим убежищем, стал просто очередной остановкой на бесконечном пути. Уют растворился, оставив лишь лёгкий привкус грусти.

Я подошёл к окну, открыл его и впустил в комнату прохладный октябрьский воздух. Глубоко вдохнул. Оставаться здесь дольше было невыносимо.

Я вышел из дома.

Внизу, за краем двора, в лучах заходящего солнца мерцало озеро – моё любимое место. Только здесь моя истерзанная душа хоть на мгновение находила покой. По вечерам я спускался к воде, слушал плеск волн, шорох ветра в прибрежных деревьях, растворялся в тишине. Здесь можно было отключиться от мыслей.

Сегодня озеро встречало меня в последний раз. Я пытался запомнить всё: зеркальную гладь воды, серебристые полосы света на её поверхности, тяжёлый запах сырой земли. Потом, когда это останется лишь воспоминанием, я попытаюсь вернуть его на бумаге. Я достал блокнот и быстро сделал набросок. Линии и штрихи – только тень той красоты, что окружала меня сейчас.

Я направился в небольшой лес за озером, совершая свой привычный ритуал. Маленький оленёнок остановился в нескольких шагах, посмотрел на меня и нерешительно подошёл ближе. Его мать стояла в стороне, наблюдая. Наверное, как и любая мать, она считала, что я – не лучшая компания для её ребёнка. И в чём-то была права.

Мы виделись почти каждый вечер. Он привык ко мне, доверял. А она – нет. Она только наблюдала издали, не приближаясь. И всё же прощаться мне предстояло именно с ним. Не с людьми, окружавшими меня всё это время, а с этим существом, ставшим мне родным.

Я провёл ладонью по его тёплой шерсти. Он, словно чувствуя скорую разлуку, ткнулся носом в мою руку. Мы постояли так несколько минут. В его тёмных глазах блеснули слёзы.

– Не расстраивайся, дружище. Это ещё не конец света. Всё у тебя будет хорошо, – сказал я, стараясь не выдать дрожь в голосе.

Я не любил долгих прощаний. Они разрывали душу. Поэтому просто развернулся и пошёл к машине, даже не оглянувшись.

Я буду скучать. По утреннему свету, проникающему в комнату сквозь бордовые занавески. По лёгкому ветерку, приносящему свежесть. По покою, пропитавшему это место.

Но уже сейчас мысли о будущем вытесняли воспоминания о прошлом.

Льяно был хорошим местом – тихим, почти незаметным на карте. Но для нас он стал всего лишь ещё одной точкой на бесконечном маршруте. Очередной остановкой перед следующим городом.

На этот раз – Сиэтл.

Огромный, шумный мегаполис, казавшийся мне полной противоположностью всему, что я любил. Я уже представлял холодный дождь, серое небо и нескончаемый поток людей. Эта перспектива пугала. Но мама считала, что сейчас нам нужно именно туда.

Она всегда выбирала места, где мы могли бы остаться невидимыми. Логично затеряться в мегаполисе. Но с нашими особенностями это было, мягко говоря, непросто.

С улицы донёсся глухой хлопок – мама закрыла багажник. Значит, пора ехать.

Все наши вещи умещались в несколько чемоданов и коробок – вот и весь наш мир. Я сел на переднее сиденье рядом с ней. Она выглядела уставшей. Подготовка к переезду всегда отнимала слишком много сил и нервов.

А впереди нас ждал долгий путь – тридцать пять часов за рулём. Мы будем сменять друг друга, чтобы не останавливаться на ночлег.

В дороге мы всегда чувствовали себя увереннее, чем на месте.

– Когда будем проезжать мимо дома Стивенсонов, останови. Мне нужно отдать книги Марии, – сказал я.

Мама кивнула, и спустя десять минут машина притормозила у большого белого дома с красной дубовой дверью.

Я вышел, натянув на лицо дежурную улыбку, и постучал. Через несколько секунд дверь открылась, и на пороге появилась Мария. Она улыбалась – тепло, искренне, как будто в жизни вообще не бывает ничего плохого.

– Возвращаю книги, как и обещал, – сказал я, протягивая ей стопку.

Она взяла их автоматически, но тут же нахмурилась.

– Так вы всё-таки уезжаете? – её голос дрогнул. – Я думала, твоей сестре нравилось работать у моего папы.

– Нравилось. Но ей предложили другую работу, – ответил я, не вдаваясь в подробности.

Мария кивнула, стараясь не встречаться со мной взглядом.

– Ну, пиши мне. В конце концов, и на расстоянии можно поддерживать связь.

В её голосе звучала надежда. И мне искренне не хотелось её разочаровывать.

– Конечно. Мы будем на связи, как ещё? – соврал я.

Она не заметила лжи. Или просто не захотела замечать.

Я протянул ей рисунок – её портрет. Нарисовал его со скуки на уроке, наблюдая за ней.

– Спасибо огромное, – её глаза вспыхнули радостью, и она обняла меня.

Я не ответил на объятие. Просто развернулся и пошёл обратно к машине.

Мама смотрела перед собой, давая мне пространство.

А внутри меня билось только одно: на расстоянии отношения не удержать. Тем более что через пару суток у меня будет новое имя, новая одежда, новая причёска. Конечно, я не изменюсь до неузнаваемости, но люди редко замечают детали. Для них я стану тем, кем они захотят меня видеть.

И тем, кем я сам решу быть.

– Готов? – спросила мама, не отрывая взгляда от дороги.

– Как всегда.

Она кивнула и нажала на газ. Красная дубовая дверь осталась позади.

Мама включила радио. Меланхоличная песня Radiohead идеально ложилась на моё настроение.

Когда мы проезжали мимо озера, я бросил на него последний взгляд. Оно мерцало в лучах заката, будто прощалось со мной. А у кромки леса, в тени деревьев, стоял Бемби. Он смотрел прямо на нашу уезжающую машину. Я резко отвёл взгляд, перевёл его на сжатые кулаки. Глубоко вдохнул, выдохнул, медленно расслабляя пальцы.

Дорога тянулась вперёд, унося нас всё дальше от знакомого и привычного. За окном мелькали пустые поля, редкие деревья, а потом вдалеке появились огоньки придорожных кафе и заправок. Мы молчали, слушая музыку. Мама сосредоточенно вела машину, а я думал о том, что ждёт нас впереди.

За всю свою жизнь я не жил в городе с населением больше двадцати тысяч человек. И теперь не мог даже представить, какой кошмар ждёт меня в этих каменных джунглях. Вряд ли у меня там будет возможность выбраться на природу. Только асфальт, стекло и тысячи машин.