Гия пристально взглянул на портрет.

– Неудачное фото. Что-то мой дядя здесь устало выглядит, – бросил он, солнечно блеснув улыбкой, и присел рядом с Галей.

– Так ты племянник Шеварднадзе?! – лукаво просияла Галка. – А я дочка Щербицкого. Как же нас судьба-то свела?! – и, заливисто рассмеявшись, добавила: – Грузины – такие шутники!

Мы дружно подхватили её смех и наперебой начали сыпать шутками про партократов. На столе чередой появлялись вкуснейшие блюда кавказской кухни. Ели мы с аппетитом, но пили мало, после каждого тоста просто прикладывались губами к фужерам. Галя рассказывала всякие занимательные истории. Желая блеснуть знанием грузинской культуры, она упомянула, что прочитала "Витязя в тигровой шкуре" и ей многое запомнилось.

– А что именно? – вдруг оживился немногословный Джумбер.

– Ну… вот чудесные слова: "ложь – начало всех несчастий" или "суть любви всегда прекрасна, непостижна и верна". У Руставели много мудрых высказываний: "что роздано тобой – твоё, что нет – потеряно". В разных переводах звучит по-разному, но одинаково мудро, – она вздохнула. – В общем, надо отдавать и отдаваться! – игриво промурлыкала Галка.

Гия и так не отрывал от неё восторженных глаз, а после этих слов страстно поцеловал моей подруге руку.

Официанты засуетились, готовя стол к десерту.

– Нет-нет, – возразила Галя. – Сладкое мы возьмём с собой. Сейчас поедем к нам. У меня хорошая музыка, танцы устроим… Надо такси поймать.

– Такси не нужно, – возразил Джумбер. – У нас машина здесь рядом.

Вскоре мы, веселой болтовней разбудив дремавшего на кожаном сиденье шофёра, уселись в чёрную "волгу".

Минут через двадцать из роскошного центра мы прибыли на окраину в нашу общагу – весьма обшарпанное здание, окружённое чахлыми тополями. Стены из выцветшего кирпича серели мхом субтропической сырости. Вокруг здания чёрными дырами темнели котлованы, вырытые под новые дома. Дождливыми южными зимами эти ямы заполнялись водой и лягушачий оркестр голосил ночами на всю округу.

Комнаты в общаге располагались секционно: по четыре в отсеке с общей кухней и ванной. К нашей великой радости, две морячки соседки, уехали в какой-то порт встречать своих мужей. Мы шумно ввалились в прихожую на правах полных хозяев. В коридоре, как обычно, витал стойкий запах банного мыла, а из кухни сочился дух жареной картошки.

Галкина комната выделялась из других как государство в государстве. Обставленная новым чешским гарнитуром, подарком "дяди", она пленяла уютом, который умела устроить только такая "гейша", как моя подруга.

Вскоре мы в компании тбилисских гостей сидели за столом, наслаждаясь чаем и сладостями. Томные звуки "АББы" из японского кассетника поднимали лирический градус общения.

Помогая Галке убирать со стола, я принесла на кухню посуду и с тревогой спросила:

– Слушай, а может, Гия и в самом деле племянник Шеварднадзе? Машина с шофёром…

– Ну, что он действительно… племянник, я не сомневаюсь, – язвительно шепнула Галка. – Чей-то, но не того…

Она многозначительно подняла глаза вверх, к потолку.

– А чёрные "волги" здесь у каждого директора овощной базы. Обожают они это дело – выпендриваться. Это национальная грузинская черта. Ты что, действительно веришь, что племянник Шеварднадзе придёт в нашу ободранную общагу с общим туалетом на этаже?

Немного помолчав, она распределила роли.

– Конечно, Гия тебе по возрасту больше подходит, но он уже в меня по уши влюблён. Да и Джумбер, я заметила, так на тебя и пялится – просто глаз не сводит. Слушай, подружи с ним эту ночь. Может, хоть со своей невинностью расстанешься, а то ты с ней носишься, как дурень со ступой, – хмыкнула моя подруга.