Мы вернулись с балкона в тёплую комнату, прилегли на диване и моментально заснули. Моё пробуждение было невнятно тяжёлым. На кухне Наташа жарила картошку, её маслянистый запах блуждал по всей квартире. Стук ложки о чугунную сковородку отдавался в моей голове как лязганье кандалов. Я с дрожью вспомнила о родителях. А если я окажусь в тюрьме, то… как же они?!

– Голод-то не тётка. Не Полина, значит… – хмыкнула Алла, глядя, как мы бодро жуём наш скромный обед, запивая его крепким кофе.

Надев куртку Полины, она отправилась в общежитие за чистыми вещами, а мы с Наташей молча мыли посуду и убирали квартиру.

Вернувшись, Алла первым делом включила телевизор. В хронике происшествий не прозвучали волнующие нас новости.

– А сколько человек может быть в коме? – вдруг ляпнула я и с ужасом взглянула на подруг. – Может, он живой? Просто без сознания?

Я даже не поняла, как у меня вырвалась такая догадка. Наташка опять всхлипнула. Алла сердито уставилась на меня и медленно в нос пробурчала:

– И чё теперь? Мы пойдём его доставать?

– Нам надо с кем-то посоветоваться. С надёжным человеком, – вздохнула я.

– Кого ты считаешь надёжным? У Полины есть любовнички из конторских, но она уж точно не надёжная.

«Конторскими» тогда называли кагэбэшников. Я вздрогнула:

– Нет, конторские вообще скользкие.

– Согласна, – кивнула Алла. – Из надёжных мужиков только Петька.

– Ты уверена, что ему можно рассказать?

– Уверена. Он с Магадана.

Я в недоумении сжала губы. Похоже… в краю тюрем и сталинских лагерей рождались сильные и надёжные.

Петя поступил в наш институт на заочное и сумел устроиться в общежитие. Их отношения с Алкой то разгорались до скорой свадьбы, то обострялись до разрыва. Поводом к последнему разладу оказалась Алкина ревность ко мне.

Однажды Наташа уехала навестить маму, в эти дни Алла помогала Полине с ремонтом. Она попросила Петю занести в нашу комнату свои вещи и дала ему ключ.

Оставшись ночевать одна, я рано легла спать и сквозь сон услышала, как кто-то открывает дверь. Этот кто-то бесшумно проскользнул ко мне под одеяло, нежно и торопливо шепча: «Танюш, не бойся. Это я, Петя». Меня окутал запах модного одеколона. От Пети всегда пахло дорого и волнующе притягательно. Я сначала отпрянула, но его поцелуй, так непохожий на юношеские чмоканья наших парней, заставил моё тело вспыхнуть. Присев на кровать, я включила ночник и тряхнула головой.

– Зачем это? У меня жених. Алка узнает и всё рассыплется… и у вас, и у нас.

– Причём тут Алка? Я покажу тебе любовь взрослого мужчины. Ты этого не знаешь!

– Нет, Петя, нет… Меньше знаешь – крепче спишь!

Его рука ловко прокралась под мою батистовую ночную сорочку. Сдерживая озноб от нежных прикосновений, я с трудом устояла, чтобы не броситься к нему в объятья.

– Только ещё один раз поцелую – он опустил мою голову на подушку.

– Только, – шепнула я, – один раз…

Это случилось несколько месяцев назад. Алка тут же что-то заподозрила, злилась, кидала нервные реплики о том, как Петька на меня «пялится». Я так и не выдала его ночных похождений, но чувствовала, что подруга до сих пор ревнует.

К вечеру мы засобирались в общагу – следующим утром должна была вернуться Полина. Моя голова уже работала чётче, мысли приходили хоть и не ровным строем, но не скакали галопом. Алла осмотрела квартиру, стараясь определить, все ли вещи на своих местах. Она повернулась ко мне:

– Сейчас встретимся с Петькой.

– Ты уверена?

– Да, уверена. А ты что? В нём не уверена? – взорвалась Алка. – Знаю, у вас был романчик.

– Ничего не было – холодно отрезала я.

– Вот разглядывала тебя, когда мы в ванной были, – прошипела она. – Ты, конечно, ничего так…ноги, кожа, брови, ресницы. Но ведь и не красавица! А он на тебя глядит по-особенному!