— Хотите, дядя?

— Еще чего, — привычно вскидываюсь. — Портить зубы дармовым сахаром.

Округлив и без того большие янтарные глаза, девочка ошарашенно прячет конфету обратно. В углу берет со стула зимнюю куртку. Сняв с себя тапочки, запрыгивает в валенки.

Я никогда не видел настолько миниатюрных валенок, они бы, наверное, и кошке впору пришлись.

Одевшись, выходит на улицу, а вот мне верхняя одежда не требуется. Мою кровь подогревает злость.

Обширную территорию загородного комплекса окружает высокий забор из красного кирпича. На территории комплекса растут лишь сосны. Система охраны здесь, как обещал владелец, замечательная: сделано все для комфортного проживания. Но я уже в это не верю. Впереди виднеются домики для постояльцев.

Маленькая спутница уверенно шагает по расчищенной от снега дорожке прямиком к моему арендованному двухэтажному дому.

От удивления изгибаю бровь, когда девочка, приподнявшись на носочки, тянет дверную ручку. Дверь поддается и приоткрывается.

Я вообще-то ее закрывал, когда уходил в ресторан, но с учетом того, что там уборка, допускаю вариант с незапертым замком. И, возможно, сотрудница все еще продолжает наводить порядок, это я вернулся раньше, однако…

— А ну-ка стоять, — серьезно обращаюсь к девочке. — То есть ты, посторонний человек, хоть и несовершеннолетний, вот так просто собираешься войти в дом, где хранятся мои личные вещи и за который я отвалил куеву тучу денег? — недоумеваю.

А девочка удивляется не меньше.

— Да. Там же моя мама.

— Поразительно! Нет, увидев тебя под столом, я предполагал, что дно вашей организации уже пробито, но оказывается, еще есть куда опускаться.

— Какое такое дно?

— Ты не поймешь, — отмахиваюсь. — Ладно, заходи.

Девочка, опустив голову, юркает внутрь и, остановившись на пороге, громко кричит:

— Мам! Ма-ма-а-а!

Через секунду из глубины дома до моего слуха долетает:

— Сейчас, доченька, подожди. Я уже заканчиваю!

Мне этот голос кажется знакомым. Точнее, я думал, что больше никогда не услышу его и забуду. Или мой мозг выдает желаемое за действительное?

Мало ли сколько женских голосов похожих, а я неосознанно пытаюсь приписать его той, о которой предпочел бы не вспоминать.

Вскоре из-за угла появляется женщина, держащая в руках груду постельного белья.

С учетом того, что моя кровать двуспальная — по описанию комплекса, а фактически на ней с легкостью поместятся четверо, и подушек разного размера я насчитал шесть штук, — то куча с бельем большая. Она скрывает лицо уборщицы, до которой, впрочем, мне нет никакого дела.

И красоты в женщине не наблюдаю, когда она проносится мимо, не замечая меня.

Да и я ничуть не заинтриговался, видя ее противозачаточный комбинезон синего цвета и черную футболку. Тут весь младший персонал в таких ходит: и женщины, и мужчины. Еще и блондинкой оказалась. Густая копна волос пшеничного цвета собрана в неаккуратный пучок. Терпеть не могу блондинок, они кажутся мне легкомысленными и блаженными, а еще подлыми. Под стать моей бывшей! Связаться с блондинкой это как своевольно приобрести талисман для привлечения неудач!

Женщина, наклонившись, кладет белье в специальную корзину. Стоя ко мне спиной, медленно выпрямляется, растирая ладонями уставшую поясницу. Тяжело, видимо, прибирать за людьми, у которых мозгов достаточно, чтобы не работать уборщиками!

— Доченька, теперь мы можем идти, — бормочет она, подняв корзину с бельем и развернувшись лицом.

Наши взгляды пересекаются.

И весь мой мир, который я с особой тщательностью выстраивал все эти годы, будто рушится по крупицам.

Я специально улетал за границу, но спустя столько лет решил вернуться в родную страну, выбрав другой город, подальше от того, где моя жизнь была испорчена. Чтобы не повстречать Марику, которую когда-то полюбил до изнеможения. Да и теперь тот чудовищный комбинезон, мешком повисший на стройной фигуре женщины, перестает иметь всякое значение — Марика по-прежнему красива. С годами даже стала еще краше. Черты ее лица заострились и выглядят выразительнее.