Я кивнула – что тут может быть непонятного.

– Я могу доверять тебе?

Я опять кивнула. Все же компания Макса меня устраивала гораздо больше, чем общество Райдена.

– Хорошо, – Макс тронул машину с места, и мы выехали обратно на трассу.

– Сейчас мы едем в Копенгаген. Там сядем на паром до Осло… Не разочаруй меня, – и добавил: – Поверь, это в твоих интересах.

В моих интересах? А разве у меня остались интересы или кому-то есть до них дело? Я лишь горько вздохнула.

Мы ехали, как мне казалось, уже несколько часов, сделав лишь одну остановку. Мы больше не разговаривали. Макс молчал, и я ни о чем его не спрашивала. Не только потому, что была почти уверена, что он не станет отвечать, а еще и потому, что после всего пережитого на меня напало какое-то равнодушное оцепенение. Я пыталась не о чём не думать и запретила себе вспоминать.

Я старалась не шевелиться, и боль постепенно затихала. Впереди стелилась серая лента дороги, мелькали встречные машины, деревья, какие-то строения.

В какой-то момент наша машина вильнула вправо, почти зацепив колесом обочину. Я бросила взгляд на Макса. И только сейчас заметила, каким уставшим он выглядит. Его клонило в сон. Он изо всех сил пытался справиться с собой, но, видно, это плохо получалось. Мне стало не по себе, на такой скорости он может убить нас. Конечно, я проспала почти всю ночь, и после этого прошло уже несколько часов, а Макс за это время не сомкнул глаз.

Когда из-за очередного поворота прямо на нас выскочила огромная фура, я вскрикнула. Макс крутанул руль, выравнивая автомобиль, потом сбросил скорость, выбрал место и остановился.

– Мы должны успеть на паром, – проговорил он, обращаясь то ли ко мне, то ли, что было более вероятно, к самому себе.

– Если мы разобьемся, будет все равно… – очень тихо ответила я.

Макс достал из кармана куртки белую плоскую коробочку и высыпал из нее себе в ладонь несколько желтых таблеток, закинул в рот и, поморщившись, проглотил, не запивая.

– Все в порядке, осталось немного, главное сейчас – успеть.

Наверное, это был какой-то наркотик или транквилизатор, или еще что-то в этом роде, я не знаю, но дальше он повел машину увереннее и сонным уже не выглядел.

Когда, миновав городские улицы, мы стали приближаться к пристани, где уже стоял гигантский двенадцатипалубный паром, я вздохнула с облегчением. Несмотря ни на что, умирать я еще была не готова.

Мы пристроились за вереницей таких же ожидавших посадки на судно машин. Когда подошла наша очередь, Макс, не выходя, протянул в окошко пропускной будки два паспорта и получил их назад вместе с ключами-карточками от каюты. Я лишь про себя удивилась, откуда у него мой паспорт. Мы двинулись вперед, и железное чрево гиганта-парома поглотило нас, как до этого другие машины. Макс припарковался на место, указанное служащим, и мы вышли.

После такой долгой поездки ноги плохо держали. Макс обхватил меня за талию и повел к лифту.

Наша каюта находилась на восьмой палубе. Макс, отомкнув электронным ключом дверь, пропустил меня вперед. Оказавшись в каюте, я первым делом отправилась в туалет. Макс дал мне несколько минут и велел выйти. Он указал мне на одну из коек:

– Ложись.

Я молча подчинилась, чтобы он не задумал, и, скинув обувь, легла. Макс вынул ремень из своих джинсов и связал мне руки одним концом, другой прикрутил к ножке столика, что стоял между коек.

– Мне нужно отдохнуть, – сказал он, и я судорожно вздохнула, испытав облегчение. Потом он сходил в туалет и вернулся с полотенцем в руках. Он свернул его жгутом и поднес к моему лицу. Я поняла, что он хочет сделать и взмолилась: