– А еще я рекомендую вам спагетти по-неаполитански!

Теперь они мне хотят продать и спагетти! Может, в такой ситуации тоже уместно «раскипятиться»?

Старика звали Мокава Матадзи. Мне в голову пришла ассоциация с известным кофейным зерном из Йемена – «мокка матари».

Пока я ждал пирог, Михоси развлекала меня беседой. Наверное, она пыталась сгладить грубость старика и в то же время рекламировала мне свое заведение, рассказывая его историю, против чего я совсем не возражал.

– А вы не удивились, увидев такую кофейню на задворках улиц Киото?

– Да, удивился. Не сочтите за бестактность, но я подумал, что это невероятная роскошь – так использовать землю в этом районе, – ответил я, пригубив поданный кофе. В этот раз я испытал те же ощущения, что и в первый. Теперь я знал, что чудесная чашка кофе – вовсе не случайное чудо.

– Когда-то это кафе принадлежало дядиной жене, правда она уже умерла. Семья владела землей и домом на протяжении нескольких поколений, и когда тетя получила его в наследство, то решила открыть здесь кафе не только из интереса, но и ради прибыли. Дядя родом из других мест, он переехал к жене и стал помогать в кафе.

– Значит, он неместный? – спросил я.

– Да. Вы, наверное, тоже заметили, что и я родом не из Киото.

– И правда, у вас совсем нет кансайского[2] акцента. Так выходит, что и Мокава-сан тоже неместный, – повторил я.

– Смешно же. Мужчина, а иногда использует женские словечки, принятые в Киото. – Она рассмеялась и прикрыла рот рукой. – Я слышала, что раньше он был тихим человеком. Он изменился благодаря своей энергичной жене, да и научился общаться тоже, и местные слова узнал от нее. Когда ее не стало, он стал совсем раскрепощенным, то и дело заговаривает с девчонками… Может, он так пытается заглушить одиночество после смерти жены, хотя… вряд ли, конечно.

И даже после объяснения мне все равно было сложно представить себе Мокаву тихим и необщительным.

– Я начала работать в «Талейране», когда приехала в Киото учиться в женском университете, – продолжила она. – Сначала я работала на полставки, жена дяди многому меня научила. Я ей почему-то понравилась, она даже сказала, что хочет передать мне кафе… Когда два года назад она скоропостижно умерла, нам с дядей было очень тяжело, но я сказала ему: «Я буду работать вместо вашей жены, и мы продолжим ее дело». Тогда я как раз оканчивала университет.

Они решили, что не могут потерять кофейню, наполненную драгоценными воспоминаниями о близком человеке. Какая прекрасная история – передать дело следующему поколению. Но что она только что сказала? Женский университет? Окончила? Два года назад?

– Простите за бестактность, а сколько вам лет?

– И правда бестактный вопрос.

Меня немного пугало то, что она так часто улыбается.

– В этом году будет двадцать три, так что мне еще учиться и учиться.

– Старше меня! – От удивления я и правда позабыл о вежливости. Мне в октябре исполнится двадцать два года, выходит, что она меня старше, пусть всего и на год. А я-то принял ее за старшеклассницу! Все же искусство женщин казаться моложе своего настоящего возраста сродни колдовству или мошенничеству.

Мои грубые манеры, видимо, всё же испортили ей настроение. Но рассердилась ли она оттого, что оказалась старше, чем выглядит, или оттого, что я решил, что она младше, – судить было трудно, поэтому я не знал, как извиниться, и поспешно перевел разговор на другую тему:

– Представляю, как оказалось нелегко. Управлять кафе вдвоем, наверное, сложно.

– Не особенно. Я же говорила – земля досталась дядиной жене в наследство, так что кафе стало чем-то вроде хобби на старости лет. Так что легкомысленность, с которой она вела дела, передалась и нам. Я знаю, если буду пренебрегать заботой о бизнесе, скорее всего, потом возникнут проблемы, но мы закрыты каждую среду, неделю до и после Нового года и праздников Бон