Серафима любила и одновременно не любила зиму. Ей нравилось то, как выпавший снег преображал практически до неузнаваемости привычную действительность. Белые шапки на крышах домов и машин, белые пуховики на деревьях. Всё это выглядело до невероятия красиво и так и просилось на картину к художнику. Однако вместе с тем черновласка не очень хорошо переносила холод, поэтому зимой предпочитала по большей части отсиживаться дома, а если выпадала необходимость выйти на улицу, то одевалась так, будто планировала отправиться аж на Северный полюс.

Постояв возле окна ещё немного, Серафима задёрнула штору и переместилась в угол комнаты, где уселась в кресло, подобрав под себя ноги. Девушка хотела вдобавок утеплиться пледом, но решила, что ей и так вполне комфортно. Во всяком случае – пока.

Рядом с креслом высился стеллаж, все полки которого были забиты книгами, а дополнительным украшением служили маленькие плюшевые игрушки в виде разноцветных дельфинов, полученные когда-то в кафе в качестве бонуса. Их было ровно тридцать штук – Серафима за короткий срок умудрилась собрать всю коллекцию и теперь ждала, когда же в её любимом кафе появятся новые игрушки. Она сама не понимала, откуда в ней взялась эта страсть к коллекционированию, наверное, здесь свою определяющую роль сыграла любовь к плюшевым игрушкам, коими комната девушки никогда не бедствовала. Зато не надо ломать голову, что подарить на день рождения.

Протянув руку и взяв с полки первую попавшуюся книгу, Серафима уставилась на обложку. На ней был изображён какой-то сказочный сюжет, где рыцарь в сияющих доспехах, держа двумя руками обоюдоострый меч, храбро защищал от зелёного огнедышащего дракона прекрасную рыжеволосую даму в красивом платье. Но выполненная на высоком художественном уровне картинка черновласку совершенно не интересовала, она просто хотела ощутить какую-нибудь тяжесть в руках. Её мысли по-прежнему витали далеко-далеко, голова была полностью забита воспоминаниями о событиях почти двухмесячной давности.

О противостоянии с сумасшедшим, который мечтой своей жизни сделал неуёмное желание уничтожить половину мира. Желание, несомненно, ужасное, и непонятно, почему оно раз за разом во всевозможных формах возникало у отдельных невменяемых личностей. На то они и невменяемые, чтобы хотеть того, чего нормальные люди хотеть не станут. Серафима не видела в этом ни малейшей практической пользы, не могла взять в толк, какое моральное удовлетворение можно получить от гибели всего живого. Ведь тот, у кого это всё-таки выйдет, сам перестанет существовать. Или он надеется, что ему удастся каким-то неведомым чудом уцелеть? Но тогда какой смысл остаться единственным человеком в полностью уничтоженном мире? Это же получится, что ему до конца своих дней придётся болтаться в пустоте, не имея возможности хоть чем-нибудь занять свой досуг. Унылое, серое существование, врагу такого не пожелаешь. Кто-то ударился в сомнительную философию.

Но нашёлся тот, кто пожелал подобного. Густав. Бородач с неустойчивой психикой и деструктивными стремлениями. Повезло, что его сила, которой он бахвалился, не позволила ему совершить задуманное уничтожение половины мира. Фактически, хватило одного прицельного удара, чтобы одолеть Густава.

Уничтожение половины мира – лишь первая ступень. Второй должно было стать возрождение на новых началах.

Эти слова бородача отчего-то сильно врезались в память Серафимы. Неужели доморощенный злодей хотел построить свой новый, чудный мир? Вопрос серьёзный, но ответ на него теперь получить не от кого.

Однако проблемы Густава, его безумие, не слишком-то сильно волновали Серафиму. Куда больше её заботила совершенно другая вещь. Те события, что произошли перед битвой с сумасшедшим адептом ордена «Платинового глаза», битвой, где участников оказалось больше, чем нужно.